Главная страница » Публикации » №2 (58) » Динамика уровня пространственной дифференциации цен на продовольственные товары в РФ в 2013-2018 гг.

Динамика уровня пространственной дифференциации цен на продовольственные товары в РФ в 2013-2018 гг.

Dynamics of the level of spatial differentiation of prices for food products in the Russian Federation in 2013-2018

Регионы России
Отраслевая экономика регионов, Экономика агропромышленного комплекса (АПК) региона

Авторы

Ступникова Анна Владимировна
кандидат экономических наук, старший преподаватель кафедры экономики и менеджмента организации
Россия, Амурский государственный университет младший научный сотрудник
Россия, Институт экономических исследований ДВО РАН
stupnikovaann@gmail.com

Аннотация

В статье представлены результаты исследования пространственной дифференциации цен на продовольствие в 2013-2018 гг. Для выявления динамики уровня пространственной дифференциации цен в период действия продовольственного эмбарго использовался показатель волатильности относительных индексов потребительских цен на продовольственные товары.
Установлено, что в рассматриваемом периоде динамика уровня пространственной дифференциации цен на продовольствие не была однозначной. При этом наибольшая дифференциация цен определена в начальном периоде действия эмбарго.

Ключевые слова

пространственная дифференциация цен, продовольственные рынки регионов РФ, волатильность цен на продовольствие, продовольственное эмбарго

Рекомендуемая ссылка

Ступникова Анна Владимировна

Динамика уровня пространственной дифференциации цен на продовольственные товары в РФ в 2013-2018 гг.// Региональная экономика и управление: электронный научный журнал. ISSN 1999-2645. — №2 (58). Номер статьи: 5807. Дата публикации: 03.06.2019. Режим доступа: https://eee-region.ru/article/5807/

Authors

Stupnikova Anna Vladimirovna
PHD, Senior Lecturer at the Department of Economics and Management of the Organization
Russia, Amur State University Junior Researcher
Russia, Economic Research Institute of the Far East Branch of the Russian Academy of Sciences
stupnikovaann@gmail.com

Abstract

The article presents the results of the study of the spatial differentiation of food prices in 2013-2018. To identify the dynamics of the level of spatial price differentiation during the food embargo period, the volatility index of relative consumer price indices for food products was used. It was established that in the period under review, the dynamics of the level of spatial differentiation of food prices was not unambiguous. At the same time, the greatest price differentiation was determined in the initial period of the embargo.

Keywords

spatial price differentiation, food markets of regions of the Russian Federation, food price volatility, food embargo

Suggested Citation

Stupnikova Anna Vladimirovna

Dynamics of the level of spatial differentiation of prices for food products in the Russian Federation in 2013-2018// Regional economy and management: electronic scientific journal. ISSN 1999-2645. — №2 (58). Art. #5807. Date issued: 03.06.2019. Available at: https://eee-region.ru/article/5807/ 

Print Friendly, PDF & Email

Введение

Пространственная дифференциация цен, предполагающая их изменчивость на различных пространственных рынках, является актуальной проблемой, как для многих развитых, так и для развивающихся стран, что подтверждают многочисленные эмпирические исследования, посвященные данному вопросу [6, 9, 10, 11, 14, 15, 17, 19].

Основными причинами формирования различных уровней цен на пространственно разделенных рынках являются неоднородность развития рыночной инфраструктуры, транспортной доступности, условий производства, уровня монополизации рынка, емкости рынка.

Негативное влияние пространственной дифференциации цен проявляется, прежде всего, в усилении неоднородности экономического развития различных регионов страны, в росте социальной напряженности. В связи с этим необходимо своевременно отслеживать динамику уровня пространственной дифференциации цен, а также учитывать результаты проводимой оценки при разработке программ развития региональных рынков и рыночной инфраструктуры.

Для России проблема пространственной дифференциации цен получила свою наибольшую актуальность с момента трансформации экономической системы, перехода от командной экономики к рыночной и либерализации рыночных цен. Проблема пространственной дифференциации цен в постреформенном периоде являлась предметом изучения многих зарубежных и отечественных авторов  [2, 3, 4, 7, 8, 12, 18].

Из результатов проведенных исследований следует, что в постреформенном периоде с течением времени происходило постепенное упорядочивание цен, снижение уровня их пространственной дифференциации. Так, по результатам исследований К.П. Глущенко, наиболее высокий уровень дифференциации цен в стране наблюдался в 1993-1994 гг., однако в последующий период происходило снижение пространственной дифференциации цен и усиление рыночной интеграции [1, 16].

Современный период развития экономики страны характеризуется новыми процессами и тенденциями, способными оказывать влияние на пространственную дифференциацию цен, в особенности продовольственных товаров, доступность которых определяет уровень социальной напряженности и продовольственную безопасность страны. Так введение продовольственного эмбарго в отношении западных стран могло существенно повлиять на пространственную изменчивость цен на региональных рынках, причем как положительно, так и отрицательно. С одной стороны, ограничение доступа импортного высоко конкурентного продовольствия, снижение валютного курса рубля и поддержка местных производителей должны способствовать развитию межрегиональной торговли. Однако, с другой стороны, наличие естественных барьеров и неразвитость транспортной инфраструктуры могут являться причинами повышения уровня монополизации того или иного регионального рынка. Кроме того, региональные власти не всегда могут положительно влиять на развитие межрегиональной торговли. Так, по данным ФАС в условиях действующего экономического кризиса, спровоцированного международными политическими разногласиями, проявляются тенденции экономического сепаратизма в регионах. С целью защиты местных производителей региональные органы власти вводят необоснованные запреты на ввоз продовольственной продукции из других регионов, а также отказывают в предоставлении субсидий участникам рынка, зарегистрированным в другом регионе [5].

Целью данной работы является выявление динамики уровня пространственной дифференциации цен на продовольствие в условиях институциональных изменений.

Объектом исследования определены продовольственные рынки регионов РФ.

 

Методика исследования пространственной дифференциации цен на продовольственные товары

Для оценки пространственной дифференциации цен в данной работе использовался показатель волатильности, который рассчитывается как среднеквадратическое отклонение натуральных логарифмов относительных ценовых данных [13]. При этом в качестве ценовых данных выступали месячные ИПЦ на продовольственные товары за 2013-2018 гг. по регионам РФ, полученные с Центральной базы статистических данных Федеральной службы государственной статистики.

 

Результаты исследования пространственной дифференциации цен на продовольственные товары в новых институциональных условиях

Исследуемый временной период характеризуется вводом и действием ограничений на импорт продовольственных товаров из стран ЕС, США, Канады, Австралии, Норвегии, Исландии, Албании, Черногории, Лихтенштейна, Украины и Турции. Доля импорта продукции из перечисленных стран в общем объеме всех реализованных продовольственных товаров в 2013 году составляла около 3,5 %. Доля же импортных продовольственных товаров в товарных ресурсах розничной торговли продовольственными товарами снижалась от 36 % в 2013 г. до 23 % в 2017 г.  Сопутствующее вводу продовольственного эмбарго резкое снижение курса рубля, в том числе повлияло на значительное сокращение импортных поставок продовольствия в страну (рисунок 1).

 

Динамика импорта продовольственных товаров в РФ в 2013-2017 гг., в млн. долл. США

Рисунок 1 – Динамика импорта продовольственных товаров в РФ в 2013-2017 гг., в млн. долл. США

Источник: Федеральная таможенная служба.

 

Многие региональные рынки являются зависимыми как от импортных поставок продовольствия, так и от продовольствия, завозимого из других регионов. При этом степень данной зависимости существенно варьирует по отдельным регионам. Так, по данным ФТС на протяжении 2013-2017 гг. более 60 % импортных поставок продовольствия приходилось на регионы ЦФО. На втором месте — регионы СЗФО, куда в рассматриваемом периоде поставлялось свыше 20 % импорта продовольственных товаров. Третье, четвертое и пятое места по импорту продовольствия занимают регионы ЮФО, ПФО и ДФО соответственно. В регионы УФО, СФО и СКФО в 2013-2017 гг. поставлялось не более 1,5 % импорта продовольственных товаров. Однако, анализируя данную информацию, следует учитывать, что значительная доля импортной продукции в некоторые регионы поступает в виде ввоза продовольствия из других субъектов РФ.

Для оценки динамики уровня пространственной дифференциации цен на продовольствие в РФ, первоначально для каждого из рассматриваемых регионов были посчитаны показатели волатильности относительных ИПЦ, на основе которых рассчитывалось среднее значение показателя с помощью средней арифметической простой.

В рассматриваемом периоде состав регионов, характеризующихся наибольшими и наименьшими значениями показателя волатильности относительных ИПЦ на продовольственные товары, был не постоянным (таблица 1). Тем не менее, некоторые регионы неоднократно входили в число регионов, характеризующиеся максимальными значениями волатильности. Так, Чукотский АО на протяжении всего исследуемого периода входил в состав регионов с максимальными значениями волатильности, Ханты-Мансийский АО — в 2015-2017 гг., Республика Северная Осетия – Алания в 2013-2016 гг. и в 2018 г., Калининградская область – в 2014 г. и 2016-2018 гг.

Состав регионов с минимальными значениями показателя волатильности также варьировал. Лишь единичные регионы неоднократно входили в число десяти регионов с минимальными значениями волатильности. Так, например, Свердловская область с 2013 по 2017 года входила в десятку регионов с наиболее низкой волатильностью, Воронежская область также на протяжении всего рассматриваемого периода, за исключением 2015 г. и 2018 г., определяла состав низко волатильных регионов.

 

Таблица 1 – Регионы, характеризующиеся максимальными и минимальными показателями волатильности в 2013-2018 гг.

Годы Регионы, характеризующиеся максимальными показателями волатильности Регионы, характеризующиеся минимальными показателями волатильности
2013 Волгоградская область, Республика Ингушетия, Белгородская область, Ямало-Ненецкий АО, Ненецкий АО, Чукотский АО, Республика Калмыкия, Чеченская Республика, Республика Северная Осетия – Алания, Кабардино-Балкарская Республика Республика Коми, Псковская область, Воронежская область, Свердловская область, Архангельская область, Челябинская область, Пензенская область, Новгородская область, Нижегородская область, Оренбургская область
2014 Республика Калмыкия, Магаданская область, Республика Саха (Якутия), Калининградская область, Волгоградская область, Ненецкий АО, Республика Дагестан, Чеченская Республика, Республика Северная Осетия – Алания, Чукотский АО Воронежская область, Челябинская область, Республика Башкортостан, Ленинградская область, Свердловская область, Пермский край, Пензенская область, Орловская область, Ивановская область, Кемеровская область
2015 Иркутская область, Республика Карелия, Камчатский край, Карачаево-Черкесская Республика, Республика Северная Осетия – Алания, Ханты-Мансийский АО – Югра, Республика Саха (Якутия), Республика Ингушетия, Чукотский АО, Ненецкий АО Санкт-Петербург,  Республика Коми, Брянская область, Свердловская область, Самарская область, Липецкая область, Новосибирская область, Челябинская область, Москва, Краснодарский край
2016 Ямало-Ненецкий АО, Калининградская область, Еврейская АО, Ханты-Мансийский АО – Югра, Ставропольский край, Республика Адыгея, Республика Северная Осетия – Алания, Магаданская область, Чукотский АО, Ненецкий АО Самарская область, Владимирская область, Свердловская область, Курганская область, Тульская область, Красноярский край, Воронежская область, Республика Хакасия, Республика Саха (Якутия), Липецкая область
2017 Астраханская область, Ханты-Мансийский АО — Югра, Калининградская область, Ставропольский край, Ненецкий АО, Ростовская область, Курская область, Республика Калмыкия, Республика Ингушетия, Чукотский АО Владимирская область, Хабаровский край, Курганская область, Калужская область, Псковская область, Саратовская область, Воронежская область, Санкт-Петербург, Свердловская область, Республика Карелия
2018 Чукотский АО, Магаданская область, Ненецкий АО, Республика Северная Осетия – Алания, Кировская область, Приморский край, Ямало-Ненецкий АО, Еврейская АО, Калининградская область, Иркутская область Орловская область, Удмуртская Республика, Ярославская область, Оренбургская область, Курганская область, Республика Мордовия, Республика Татарстан, Костромская область, Хабаровский край, Владимирская область

 

В 2014 г. по сравнению с предыдущим годом наблюдался рост показателя волатильности в 52 субъектах РФ (рисунок 2). В 2015 г. по сравнению с 2013 г. показатель волатильности вырос в 71 субъекте РФ, а по сравнению с 2014 г. — в 69.  В 2016 г. показатель волатильности повысился по сравнению с 2013 г. в 7 регионах, а по сравнению с предыдущим годом лишь в 2. В 2017 г. по сравнению с 2013 г. показатель волатильности вырос в 56 субъектах РФ, по сравнению же с 2016 г. показатель волатильности увеличился в 80 субъектах РФ. В 2018 г. по сравнению с предыдущим годом наблюдалось снижение показателя волатильности в 77 регионах, а по сравнению с 2013 г. — в 70.

В рассматриваемом периоде самое минимальное, максимальное и наибольшее среднее значение, а также максимальный размах вариации показателя волатильности относительных ИПЦ на продовольственные товары соответствует 2015 г. (таблица 2). Этому же году соответствует наибольшее значение среднего квадратического отклонения показателя волатильности и один из самых высоких коэффициентов вариации.

 

Динамика среднего значения показателя волатильности относительных ИПЦ на продовольственные товары по субъектам РФ в 2013-2018 гг.

Рисунок 2 – Динамика среднего значения показателя волатильности относительных ИПЦ на продовольственные товары по субъектам РФ в 2013-2018 гг.

Источник: рассчитано по данным Росстат/ЦБСД.

 

Таблица 2 – Динамика показателей дескриптивной статистики среднего значения показателя волатильности относительных ИПЦ на продовольственные товары по субъектам РФ в 2013-2018 гг.

2013 2014 2015 2016 2017 2018
Минимальное значение 0,005 0,00196 0,00054 0,00068 0,00089 0,001084
Максимальное значение 0,01266 0,01219 0,01909 0,01006 0,01871 0,009984
Среднее значение 0,00693 0,00713 0,00863 0,00528 0,00736 0,005583
Размах вариации 0,00766 0,01023 0,01855 0,00938 0,01782 0,00890
Коэффициент размаха (осцилляции) 110,50 143,60 214,87 177,53 242,04 159,38
Среднее квадратическое отклонение 0,00172 0,00182 0,00233 0,00122 0,00206 0,001313
Коэффициент вариации 24,85 25,58 27,02 23,1 27,9 23,5

Источник: рассчитано по данным Росстат/ЦБСД.

 

На основе средних значений волатильности относительных ИПЦ на продовольственные товары, рассчитанных для каждого из рассматриваемых регионов, были посчитаны показатели волатильности, характеризующие изменчивость цен на продовольствие в целом по стране и определяющие уровень их пространственной дифференциации (рисунок 3).

 

Динамика волатильности относительных ИПЦ на продовольственные товары в РФ в 2013-2018 гг.

Рисунок 3 – Динамика волатильности относительных ИПЦ на продовольственные товары в РФ в 2013-2018 гг.

Источник: рассчитано по данным Росстат/ЦБСД.

 

Полученные данные свидетельствуют о том, что в 2014-2015 гг. в РФ наблюдалось повышение уровня пространственной изменчивости цен на продовольствие по сравнению с 2013 г. При этом наиболее сильное повышение пространственной дифференциации цен на продовольствие произошло в 2015 г., когда показатель волатильности увеличился по сравнению с 2014 г. на 20,9 %, а по сравнению с 2013 г. на 24,1 %. Однако уже в 2016 г. произошло существенное снижение показателя волатильности (на 38,1 %), его значение составило – 0,0053. Но в 2017 г. среднее значение показателя волатильности относительных ИПЦ на продовольственные товары вновь выросло, составив 0,0073. При этом темп прироста показателя по сравнению с предыдущим годом был максимальный в рассматриваемом периоде (37,7 %). В 2018 г. наблюдалось очередное существенное снижение уровня пространственной дифференциации цен на продовольствие, значение показателя волатильности оказалось меньше досанкционного уровня (на 18,8 %), но больше уровня 2016 г. (на 5,7 %).

Исходя из особенностей исследуемого временного периода, рост пространственной дифференциации цен в 2014-2015 гг. может быть объяснен введением продовольственного эмбарго. Ввод ограничений на ввоз в страну импортного продовольствия повлиял на изменение объема и структуры предложения продовольствия, как на конкретных региональных рынках, так и на национальном продовольственном рынке в целом. Сокращение предложение, как правило, приводит к росту цен, а поскольку предложение по отдельным региональным рынкам сокращалось неравномерно, в силу разного уровня зависимости от импортного и завозимого из других регионов продовольствия, соответственно пространственная дифференциация цен в начальном периоде действия санкций могла возрасти.

В дальнейшем в результате деятельности арбитражеров, покупающих товар на рынках с низкой ценой и продающих эти товары на рынках с более высокими ценами, при отсутствии барьеров ведения торговой деятельности, должно происходить выравнивание цен, до величины транзакционных издержек.

Таким образом, можно предположить, что снижение пространственной дифференциации цен на продовольствие в 2016 г. связано с адаптацией многих региональных рынков к новым институциональным условиям, с ростом внутрирегионального производства продовольственных товаров и повышением межрегиональной торговли.

Действительно, исходя из официальных данных Федеральной службы государственной статистики следует, что в исследуемом периоде наблюдался рост объемов производства основных групп продовольственных товаров, при этом наибольший темп роста объемов производства в 2017 г. по сравнению с 2013 г.  (154,3 %) соответствовал группе товаров мясо и субпродукты пищевые убойных животных (рисунок 4).

 

Динамика объемов производства основных продовольственных товаров в 2013-2017 гг., в тыс. т

Рисунок 4 – Динамика объемов производства основных продовольственных товаров в 2013-2017 гг., в тыс. т

Источник: Росстат.

 

В исследуемом периоде помимо роста объемов производства продовольственных товаров наблюдалось увеличение объемов торговли продовольственными товарами между субъектами РФ (рисунок 5).

 

Динамика ввоза основных видов пищевых продуктов в субъекты РФ в 2013-2017 гг., в тыс. тонн

Рисунок 5 – Динамика ввоза основных видов пищевых продуктов в субъекты РФ в 2013-2017 гг., в тыс. тонн

Источник: Росстат.

 

Если на снижение уровня пространственной дифференциации цен на продовольствие в 2016 г. мог повлиять рост внутрирегионального производства и межрегиональной торговли продовольственными товарами, следовательно, и в 2017 г. должно наблюдаться снижение уровня пространственной дифференциации цен на продовольствие, поскольку в 2017 г. внутрирегиональное производство и темпы роста ввоза большинства основных видов пищевых продуктов в субъекты РФ продолжали увеличиваться (таблица 3). Однако полученные результаты оценки волатильности относительных ИПЦ на продовольственные товары свидетельствуют об обратном.

 

Таблица 3 – Темпы роста ввоза основных видов пищевых продуктов в субъекты РФ, в %

Основные виды пищевых продуктов Темп роста
2015 г./

2013 г.

 2016 г./

2013 г.

 2017 г./

2013 г.

 2016 г./

2015 г.

 2017 г./

2015 г.

 2017 г./

2016 г.
Мясо 136,5 143,3 173,6 105,0 127,1 121,1
Колбасные изделия 102,0 107,6 107,7 105,4 105,3 99,8
Сыры и продукты сырные 115,6 125,6 140,5 108,6 121,5 111,9
Масло сливочное 110,7 109,5 119,5 98,9 107,9 109,2
Масла растительные 141,9 173,3 179,1 122,2 126,3 103,3
Сахар 105,3 107,3 120,7 101,9 114,6 112,5
Мука 103,4 114,5 121,5 110,8 117,6 106,1
Крупа 100,9 136,0 118,7 134,8 117,7 87,3

Источник: рассчитано по данным Росстат.

 

Для оценки тесноты связи между волатильностью цен на продовольствие и ввозом продовольственных товаров в регионы из других субъектов РФ, на примере одного из главных пищевых продуктов —  мяса, был проведен корреляционный анализ. При этом для того, чтобы учесть  разные масштабы региональных рынков вместо общего объема ввоза были рассчитаны показатели ввоза на одного жителя региона. Таким образом, зависимыми переменными выступали показатели волатильности цен на мясо, рассчитанные для субъектов РФ на основе месячных региональных ИПЦ на мясо 2017 г., а независимыми переменными являлись ввоз мяса в натуральном выражении, приходящийся на одного жителя конкретного  региона.

По результатам проведенного анализа получен линейный коэффициент корреляции в размере — 0,12. Качественная оценка тесноты связи по шкале Чэддока свидетельствует об обратной слабой связи между пространственной дифференциацией цен на мясо и ввозом мяса в регионы.

 

Заключение

Проведенная оценка изменчивости цен на продовольственные товары в 2013-2018 гг. позволила выявить неоднозначную динамику уровня пространственной дифференциации цен на продовольствие. При этом, если рост дифференциации цен в 2014-2015 гг. может быть объяснен вводом продовольственного эмбарго, а снижение волатильности цен в 2016 г. – адаптацией к новым институциональным условиям, то установление роста волатильности относительных ИПЦ на продовольственные товары в 2017 г. и последующего значительного снижения волатильности в 2018 г. требует проведения дополнительных исследований, направленных на выявление факторов, воздействующих на пространственную дифференциацию цен на продовольственные товары.

 

Литература

  1. Глущенко К.П. Моделирование и оценка динамики интегрированности российского рынка // Информация и экономика: теория, модели, технологии: Сборник научных трудов. Барнаул.: Изд-во Алтайского гос. ун-та, 2002. С. 200-206.
  2. Глущенко К.П. Насколько едино российское экономическое пространство? М.: EERC, 2002. 74 с.
  3. Литвинцева Г. П. Анализ ценовых диспропорций в российской экономике // Проблемы прогнозирования. 2002. № 4. С. 15–31.
  4. Пшеничников В. В. Покупательная способность рубля: проблемы региональной дифференциации и пути их решения // Научно-технические ведомости СПбГУ. Экономические науки. 2015. № 4 (223). C. 108-116.
  5. ФАС заявила о возвращении «экономического сепаратизма» в регионах России. URL: http://www.rbc.ru/economics/10/02/2018/5a7d9cf19a794 7787492490c (дата обращения: 12.02.2019).
  6. Bekkerman A., Pelletier D. Basis Volatilities of Corn and Soybean in spatially Separated Markets: The Effect of Ethanol Demand. Annual Meeting, July 26-28, 2009, Milwaukee, Wisconsin 49281, Agricultural and Applied Economics Association.
  7. Berkowitz D., DeJong D., Husted S. Transition in Russia: It’s Happening // William Davidson Institute Working Papers Series from William Davidson Institute at the University of Michigan. 1997. No 33.
  8. Berkowitz D., DeJong D. The evolution of market integration in Russia // William Davidson Institute Working Paper. 2000. No 334.
  9. Burhan A., Ole Gjølberg&Mubashir Mehdi, 2017. «Spatial Differences in Rice Price Volatility:A Case Study of Pakistan 1994–2011,» The Pakistan Development Review, Pakistan Institute of Development Economics, vol. 56(3), р 265-289.
  10. Campenhout B. Modelling Trends in Food Market Integration: Method and an Application to Tanzanian Maize Markets // Food Policy. 2007. Vol. 32. Issue 1. рр. 112-127.
  11. Ceglowski J. The Law of One Price: Intranational Evidence for Canada // Canadian Journal of Economics. 2003. № 36(2). P. 373-400.
  12. De Masi P., Koen V. Relative Price Convergence in Russia // IMF Staff Papers. 1996. Vol. 43 (1). рр. 97-122.
  13. Engel C., Rogers J.H. How Wide Is the Border? // American Economic Review. 1996. Is. 5. рр. 1112-1125.
  14. Fackler P.L., Goodwin, B.K. Spatial Price Analysis // Handbook of Agricultural Economics. Vol 1B Marketing, Distribution and Consumption. Elsevier North-Holland. 2001. рр. 971-1024.
  15. Fafchamps M. Cash Crop Production, Food Price Volatility and Rural Market Integration in the Third World // American Journal of Agricultural Economics. 1992. No 74 (1). рр. 90-99.
  16. GluschenkoК.P. Inter-Regional Price Convergence and Market Integration in Russia // International Advances in Economic Research. 2005. Vol. 11. No. 4. P. 483.
  17. Poncet S. Domestic Market Fragmentation and Economic Growth in China // The 43rd European Congress of the Regional Science Association. Jyvsky. Finland. August 27-30. 2003. 33 p.
  18. Rogoff K. The Purchasing Power Parity Puzzle // Journal of Economic Literature, Vol. 34 No. 2 (Jun., 1996). Pp. 647-668.
  19. Zant W. How Is the Liberalization of Food Markets Progressing? Market Integration and Transaction Costs in Subsistence Economies // The World Bank Economic Review. 2013. Vol. 27. Issue 1. P. 28–54.

 

References

  1. Glushchenko K.P. Modeling and assessment of the dynamics of the integration of the Russian market [Modelirovanie i ocenka dinamiki integrirovannosti rossijskogo rynka]. Information and economics: theory, models, technologies: collection of scientific works. Barnaul.: Publishing house of the Altai state university, 2002. pp. 200-206.
  2. Glushchenko K.P. How united is the Russian economic space? [Naskolko edino rossijskoe ehkonomicheskoe prostranstvo]. М.: EERC, 2002. 74 p.
  3. G. Litvintseva. Analysis of price disproportions in the Russian economy [Analiz cenovyh disproporcij v rossijskoj ehkonomike]. Problems of forecasting. 2002. № 4. pp. 15–31.
  4. Pshenichnikov V.V. The purchasing power of the ruble: problems of regional differentiation and ways to solve them [Pokupatelnaya sposobnost rublya problemy regionalnoj differenciacii i puti ih resheniya]. // Scientific and technical reports of St. Petersburg state university. Economics. № 4 (223). 2015. pp. 108-116.
  5. FAS announced the return of «economic separatism» in the regions of Russia [FAS zayavila o vozvrashchenii ehkonomicheskogo separatizma v regionah Rossii]. URL: http://www.rbc.ru/economics/10/02/2018/5a7d9cf19a794 7787492490c (date of the application: 12.02.2019).
  6. Bekkerman A., Pelletier D. Basis Volatilities of Corn and Soybean in spatially Separated Markets: The Effect of Ethanol Demand. Annual Meeting, July 26-28, 2009, Milwaukee, Wisconsin 49281, Agricultural and Applied Economics Association.
  7. Berkowitz D., DeJong D., Husted S. Transition in Russia: It’s Happening. William Davidson Institute Working Papers Series from William Davidson Institute at the University of Michigan. 1997. No 33.
  8. Berkowitz D., DeJong D. The evolution of market integration in Russia. William Davidson Institute Working Paper. 2000. No 334.
  9. Burhan A., Ole Gjølberg&Mubashir Mehdi, 2017. «Spatial Differences in Rice Price Volatility:A Case Study of Pakistan 1994–2011,» The Pakistan Development Review, Pakistan Institute of Development Economics, vol. 56(3), рp. 265-289.
  10. Campenhout B. Modelling Trends in Food Market Integration: Method and an Application to Tanzanian Maize Markets. Food Policy. 2007. Vol. 32. Issue 1. рр. 112-127.
  11. Ceglowski J. The Law of One Price: Intranational Evidence for Canada. Canadian Journal of Economics. 2003. № 36(2). P. 373-400.
  12. De Masi P., Koen V. Relative Price Convergence in Russia. IMF Staff Papers. 1996. Vol. 43 (1). рр. 97-122.
  13. Engel C., Rogers J.H. How Wide Is the Border? American Economic Review. 1996. Is. 5. рр. 1112-1125.
  14. Fackler P.L., Goodwin, B.K. Spatial Price Analysis. Handbook of Agricultural Economics. Vol 1B Marketing, Distribution and Consumption. Elsevier North-Holland. 2001. рр. 971-1024.
  15. Fafchamps M. Cash Crop Production, Food Price Volatility and Rural Market Integration in the Third World. American Journal of Agricultural Economics. 1992. No 74 (1). рр. 90-99.
  16. GluschenkoК.P. Inter-Regional Price Convergence and Market Integration in Russia. International Advances in Economic Research. 2005. Vol. 11. No. 4. P. 483.
  17. Poncet S. Domestic Market Fragmentation and Economic Growth in China. The 43rd European Congress of the Regional Science Association. Jyvsky. Finland. August 27-30. 2003. 33 p.
  18. Rogoff K. The Purchasing Power Parity Puzzle. Journal of Economic Literature, Vol. 34 No. 2 (Jun., 1996). Pp. 647-668.
  19. Zant W. How Is the Liberalization of Food Markets Progressing? Market Integration and Transaction Costs in Subsistence Economies. The World Bank Economic Review. 2013. Vol. 27. Issue 1. P. 28–54.

Упоминание статьи в отзывах

Отзыв Стукача В.Ф.

Ответы на большие вызовы: база для планирования научных публикаций Аннотация В обзоре анализируются публикации журнала «Региональная экономика и управление: электронный научный журнал». ISSN 1999-2645. — №2 (58)2019. Параметры для анализа: тематика, це …

Читать весь отзыв

Еще в рубриках

Регионы России

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *