Статья посвящена проблематике разбалансированности российского экономического пространства. Цель исследования заключена в анализе динамики пространственной локализации экономической активности на основе статистической совокупности показателей развития федеральных округов РФ (макрорегионов) за период 1998-2020 гг. с фрагментарной характеристикой их отраслевой, социально-экономической и геоэкономической специфики. Результаты демонстрируют усиление центр-периферийных процессов. Показано возрастающее значение проектного подхода в пространственном развитии страны. Российское экономическое пространство, наряду с высоким уровнем поляризации, в значительной степени дезинтегрировано и фрагментировано. Устойчивые миграционные процессы в наиболее развитые регионы и агломерации усугубляют деградацию периферийных территорий. Обозначены приоритетные направления государственной политики пространственных изменений, предусматривающие реализацию комплекса мер для сглаживания объективных противоречий сложившейся региональной поляризации.

экономическое пространство, пространственное развитие, локализация экономической активности, центр-периферийная парадигма, регион, макрорегион, проектный подход, государственная политика.

The article is devoted to the problem of imbalance in the Russian economic space. The purpose of the study is to analyze the dynamics of the spatial localization of economic activity on the basis of a statistical set of indicators of the development of the federal districts of the Russian Federation (macroregions) for the period 1998-2020. with a fragmentary description of their sectoral, socio-economic and geo-economic specifics. The results demonstrate the strengthening of the center-peripheral processes. The increasing importance of the project approach in the spatial development of the country is shown. The Russian economic space, along with a high level of polarization, is largely disintegrated and fragmented. Steady migration processes to the most developed regions and agglomerations exacerbate the degradation of peripheral territories. The priority directions of the state policy of spatial changes are outlined, which provide for the implementation of a set of measures to smooth out the objective contradictions of the current regional polarization.

economic space, spatial development, localization of economic activity, center-periphery paradigm, region, macro-region, project approach, public policy.

Введение

На современном этапе пространственное развитие национальной экономики, нацеленное на достижение высокого уровня благосостояния населения, независимо от территориальной локации, предопределяет выбор стратегических приоритетов, учитывающих актуальную проблематику нарастания поляризации социально-экономического развития российских регионов. Стратегия пространственного развития Российской Федерации на период до 2025 г. определяет дифференцированный подход, как важнейший принцип государственной региональной политики в части направлений и мер поддержки социально-экономического развития территорий с учетом особенностей системы расселения, демографических процессов, уровня социально-экономического развития и природно-климатической специфики [1]. Государство, как ведущий регулятор экономического пространства, разрабатывает институциональные и инструментальные основы преодоления структурной разбалансированности. Текущий исторический этап характеризуется нарастанием энтропии экономических процессов, кратным усилением санкционного давления и геополитической напряженности. На этом фоне меняется пространственная структура России и, следовательно, множатся задачи, требующие как оперативных, так и стратегических подходов к динамике пространственных изменений экономической активности в интересах сохранения устойчивости национальной и региональных экономических систем.

Материалы и методы

Теоретико-методологические основы организации экономического пространства широко представлены в работах представителей зарубежных научных школ пространственной экономики классического и неоклассического периодов, относящихся ко второй половине XIX в. – началу ХХ в.: И.Г. фон Тюнена, А. Вебера, В Кристаллера, А. Леша, Б. Олина и др. [2-6]. Современный контекст пространственной локализации экономической активности развивается с 50-х гг. ХХ в. по настоящее время в исследованиях Дж. Фридмана, П. Кругмана, Э. Венаблеса, М. Фудзиты, Т. Мори и др. [7-10]. В ряду отечественных ученых, прорабатывающих аспекты развития экономического пространства, следует отметить: В.И. Суслова, А.П. Минакира, А.И. Татаркина, Н.В. Зубаревич, А.Н. Пилясова, Ю.Г. Лаврикову, Е.А. Коломак, А.В. Суворову и др. [11-17].

В качестве общей идеи пространственного развития России Б.Л. Лавровский и Е.А. Горюшкина обозначают «прогрессивные изменения территориальной организации страны, являющиеся результатом деятельности государства по совершенствованию размещения инфраструктурных объектов и расселения жителей» [18]. Б.Л. Кузнецов акцентирует внимание на том, что «развитие – это не просто экономический рост, но и фазовые, структурные, векторные трансформации в пространственно-временных координатах» [19]. Как отмечают в работе, посвященной актуальным аспектам пространственных взаимозависимостей, В.А. Русановский и В.А. Марков,  «проблемой экономического развития современной России является чрезмерная локализация точек экономического роста, т.е. интенсивный рост отдельных мегаполисов, в то время как другие центры возможного экономического развития опустыниваются» [20]. В настоящее время 55 % ВВП производится в 10 регионах страны. Сложившиеся диспропорции негативным образом сказываются на устойчивости развития производственных систем, отдельных регионов и страны в целом.

В научных изданиях неравномерность пространственного развития рассматривается через призму центр-периферийной парадигмы, в соответствии с которой факторы производства последовательно перетекают с периферии в центры, генерирующие инновационные решения. Концентрация факторов производства способствует инновационным трансформациям прежде всего центров. В последствии, посредством диффузии инноваций через полупериферийный буфер происходит преобразование периферийных территории. Проявляются центр-периферийные процессы как на уровне крупнейших агломераций, так и на уровне отдельных регионов и локалитетов [21]. Еще один фундаментальный аспект дифференциации экономического пространства связан с локализацией экономической активности на территориях, обладающих сравнительными преимуществами, в числе которых: географический статус, наличие природных ресурсов, институциональные условия, человеческий капитал, инновационная среда, агломерационный эффект, инфраструктурное обеспечение и др.

В процессе исследования использован комплекс общенаучных методов: монографический, логический, аналитический, интерпретация данных, сравнение, обобщение и конкретизация.

Результаты исследования

Для оценки процессов пространственной локализации экономической активности в настоящем исследовании использованы статистические совокупности показателей, характеризующих развитие федеральных округов России (макрорегионов) в период 1998–2020 гг. Отбор показателей осуществлялся в соответствии с методическими подходами В.А. Крюкова и Е.А. Коломак [22].

Динамика изменений в пространственной структуре суммарного ВРП по федеральным округам свидетельствует о том, что за указанный период сохранялась тенденция увеличения доли Центрального федерального округа (ЦФО), составившая за анализируемый период 7,73 п.п. (табл. 1). На долю макрорегиона в настоящее время приходится 27 % населения, 28 % от численности занятых в экономике и более 35 % суммарного ВРП России.

Таблица 1. Динамика изменений в пространственной структуре суммарного ВРП по федеральным округам РФ

Источник: рассчитано автором по данным Росстата

Экономика округа характеризуется как постиндустриальная в связи со значительной долей (70 %) сектора услуг в ВРП. В настоящее время г. Москва, Московская и Калужская области формируют научно-технологическую зону макрорегиона с наиболее высокой долей инвестиций в высокотехнологичные отрасли. Научно-технологический потенциал макрорегиона получил существенный импульс на площадках научных, инновационных и промышленных кластеров, созданных за истекшее десятилетие в Новой Москве.

В многоотраслевом производственном комплексе ЦФО значимую роль занимает обрабатывающий сектор. В округе сосредоточена четверть совокупного промышленного производства страны, свыше 30 % отгруженных товаров обрабатывающих производств.

Расчетные данные демонстрируют прирост доли промышленного производства ЦФО в структуре промышленного производства федеральных округов, который составил за рассматриваемый период 9,54 п.п. (табл. 2). Роль макрорегиона как финансового, инновационного и координирующего центра России в долгосрочной перспективе сохранится. Более высокой динамикой развития, помимо Москвы и Московской области, характеризуются Белгородская, Калужская и Воронежская области. Регионы стратегического отставания – Ивановская и Костромская области.

Таблица 2. Динамика изменений в пространственной структуре промышленного производства по федеральным округам РФ

Источник: рассчитано автором по данным Росстата

Северо-Западный федеральный округ (СЗФО) с 2010-х гг. несколько нарастил долю в суммарном ВРП округов, к 2020 г. прирост в целом составил 0,66 п.п. Усиление концентрации экономической активности связано с реализацией в рассматриваемом периоде комплексных инвестиционных проектов, в том числе инфраструктурной направленности. Среди них следует отметить строительство индустриальных парков «Шексна» и «Сокол» в Вологодской области, организацию промышленно-логистической зоны в Новгородской области, создание производственно-логистического кластера «Поликомплекс» в Ленинградской области, ввод в эксплуатацию горнообогатительных комбинатов в Архангельской и Мурманской областях, строительство Ленинградской ГАЭС, гидроэлектростанции в Карелии и других проектов, способствовавших росту региональных экономических показателей и пространственному развитию макрорегиона. Значительная часть ВРП СЗФО приходится на г. Санкт-Петербург и Ленинградскую область. Высокий уровень межрегиональной дифференциации связан со структурой отраслей и специализацией, определяемой географическим положением, а также действием агломерационного эффекта, поскольку более трети населения округа сосредоточено в г. Санкт-Петербурге.

Промышленный сектор СЗФО обеспечивает свыше 20 % занятости населения. Увеличение доли промышленного производства округа в промышленном производстве РФ за анализируемый период составило 0,75 п.п., при этом за десять лет рост замедлился на 0,33 п.п. В числе регионов-лидеров следует также отметить Калининградскую, Архангельскую и Мурманскую области. Относительно более низкие темпы развития характерны для Республики Карелия, Псковской и Новгородской областей. По оценкам экспертов, округ располагает перспективной ресурсной базой с точки зрения добычи полезных ископаемых в горнорудных районах Мурманской области и Республики Карелия, на нефтегазовых месторождениях Республики Коми, в том числе, в шельфовой зоне Баренцева и Карского морей.

В Южном (ЮФО) и Северо-Кавказском (СКФО) федеральных округах отрицательная динамика доли ВРП в суммарном ВРП страны, характерная для начала 2000-х гг., была преодолена в 2010-х гг. и составила к 2020 г. соответственно 1,17 и 0,33 п.п. Относительный прирост доли ВРП ЮФО обусловлен вхождением в его состав в 2016 г. Республики Крым и города федерального значения Севастополь, суммарный ВРП которых продемонстрировал двукратное увеличение за пять лет – с 266 млрд руб. на начало 2016 г. до 515 млрд руб. по итогам 2020 г. Роль значимого импульса в пространственном развитии ЮФО сыграло строительство комплекса объектов зимней Олимпиады 2014 г. Дальнейшие масштабные инвестиции в туристско-рекреационный комплекс: гостиничный бизнес, транспортную логистику, спортивные сооружения и социальную сферу причерноморского субрегиона повысили как системный потенциал, так и показатели развития. Сокращение масштабов зарубежного туризма на фоне усиления санкционного режима и пандемийных ограничений способствовало значительному росту турпотоков в Краснодарский край и Крым. Количество туристов за период 2010-2021 гг. выросло с 12 млн чел. до 25,7 млн чел. В 2021 г. в инвестиционном портфеле округа отмечен троекратный рост инвестиций в туристскую отрасль. В состав округа входят ведущие сельскохозяйственные регионы России – Краснодарский край, Ростовская и Волгоградская области. С 2013 г. наблюдается устойчивая динамика роста производства сельскохозяйственной продукции, удельный вес ЮФО в общем объеме производства сельского хозяйства в 2021 г. составил 18,5 %. В настоящее время в макрорегионе реализуются инвестиционные проекты на сумму 4,86 трлн руб., в числе которых: Программа комплексного освоения нефтегазовых месторождений Каспия, создание портово-индустриального (промышленного) парка «ОТЭКО», развитие портовой инфраструктуры порта Новороссийск, создание химического кластера в г. Волгоград, строительство курортного комплекса «Мойнаки» в Крыму и всесезонного горного курорта «Лагонаки» в Адыгее, строительство «обхода Аксая» на автодороге М-4 «Дон».

Особенностью СКФО являются относительно более медленные темпы модернизации экономики и социальной инфраструктуры на фоне существенной дифференциации регионов и высокого уровня их бюджетной дотационности (на 70-80 %). В то же время до 70 % совокупных инвестиций направляется только в два региона – Республику Дагестан и Ставропольский край. В настоящее время федеральный центр ориентируется на последовательное смещение акцентов с политики стабилизации на политику форсированного роста для перспективного самодостаточного развития регионов округа. В 2000-2010-е гг. влияние на развитие СКФО оказала реализация целого ряда государственных федеральных целевых программ. Так, программа «Развитие СКФО до 2025 г.», включала блок подпрограмм, в числе которых: «Развитие инвестиционной привлекательности СКФО», «Развитие туристического кластера в СКФО, Краснодарском крае и Республике Адыгея», а также перечень подпрограмм по обеспечению устойчивого развития отдельных регионов. Суммарные бюджетные ассигнования на программу превысили 234 млрд руб. Особо следует упомянуть федеральную целевую программу «Юг России», реализованную в два этапа (2008–2013 гг., 2014–2020 гг.). Свыше 50 млрд руб. государственных и частных инвестиций в первую очередь были направлены на решение проблемы инфраструктурных ограничений развития экономики макрорегиона, в том числе, на усиление энергетического контура. Доля промышленного производства СКФО в совокупном промышленном производстве страны за весь анализируемый период практически не изменилась (0,01 п.п.). Наиболее перспективные сектора экономики – АПК, легкая и пищевая промышленность, а также туристский комплекс, развитие которого может оказывать мультипликативный эффект на состояние сопряженных отраслей. В геоэкономическом аспекте важными факторами являются непосредственная близость регионов СКФО к важнейшим торговым партнерам России и его транзитное значение, которое будет возрастать по мере ввода в действие нефтяных месторождений Каспия. Следует отметить сохраняющуюся настороженность инвесторов в связи с отголосками представлений о высоких экономических и социальных рисках на Северном Кавказе.

Отрицательной динамикой характеризуется доля Приволжского федерального округа (ПФО) в суммарном ВРП округов, которая за последние пять лет в анализируемом периоде снизилась еще на 0,97 п.п., достигнув значения 4,52 п.п. Отличительной особенностью макрорегиона является концентрация крупнейших предприятий многоотраслевого машиностроения, химической промышленности и оборонно-промышленного комплекса с преобладанием фондоемких, энергоемких и материалоемких производственных мощностей. В кризисные периоды конца 1990-х и начала 2000-х гг. многие предприятия подверглись процедурам реструктуризации и банкротства, в том числе и индустриальные гиганты. Кроме того, процессы рецессии в промышленности наблюдались в последние годы в Самарской области и Удмуртской Республике, ликвидация предприятий отмечалась в Нижегородской, Кировской, Ульяновской областях, Республике Марий Эл [23]. Все это в результате способствовало снижению доли ПФО не только в суммарном ВРП, но и в структуре промышленного производства России, достигшего к 2020 г. значения 6,59 п.п. (табл. 2). Тем не менее, ВРП макрорегиона в последние годы сохранял незначительную положительную динамику вплоть до пандемийного кризиса. В 2022 г. ПФО возглавил  национальный перечень перспективных проектов России, реализуемых в формате государственно-частного партнерства по сумме инвестиционных вложений, составивших 465 млрд руб. Регионами-лидерами округа являются Республика Татарстан и Республика Башкортостан, сохраняющие устойчивость экономических систем и их адаптационных возможностей в условиях текущего санкционного кризиса. Регионы наращивают долю обрабатывающего сектора, который вместе с нефтедобывающей и нефтехимической промышленностью формирует потенциал развития, а также входят в десятку регионов России – наиболее выгодных точек размещения транспортных хабов и межрегиональных дорожных узлов. Кроме того, отмеченные регионы демонстрируют одни из лучших результатов работы сектора АПК в России [24].

Перспективы пространственного развития ПФО связаны с инфраструктурной модернизацией и новыми проектными решениями, в числе которых: развитие Волго-Камского метрополиса, объединяющего крупнейшие агломерации макрорегиона, особых экономических зон «Иннополис» в Татарстане и «Алга» в Башкортостане, строительство химического комплекса «АКМ» в Пермском крае, реконструкция Волжского водозабора, строительство нового международного терминала Ижевского аэропорта в Удмуртской Республике.

Расчетные данные свидетельствуют о том, что со второй половины 2000-х гг. в суммарном ВРП федеральных округов сокращается также доля Уральского федерального округа (УФО). Итоговое снижение за анализируемый период составило 1,57 п.п.  В округе в настоящее время сосредоточено свыше 40 % добывающего сектора страны. Уровень концентрации промышленного производства в 4 раза выше среднероссийского, при этом существенная его часть требует технологической модернизации. Регионы значительно дифференцированы в социально-экономическом и пространственном аспектах. Так, сложившаяся экспортно-сырьевая ориентация Ямало-Ненецкого и Ханты-Мансийского автономных округов, а также действие агломерационного эффекта и эффекта масштаба в Свердловской области обеспечивает лидерство регионов в контексте реализации инвестиционных проектов, уровня доходов населения, внешнеторгового оборота. Явным аутсайдером УФО является Курганская область, испытывающая трудности в развитии как производственного, так и сервисного секторов. Доля промышленного производства УФО в промышленном производстве России имеет тенденцию к снижению с начала 2010-х гг. В 2021 г. промышленный рост в округе превысил общероссийский среднегодовой рост в основном за счет выработки предприятий добывающих отраслей (6,8 % в округе и 5,3 % – в целом по стране). Динамика обрабатывающей промышленности, напротив, отстает от среднероссийского уровня в два раза [25]. Не оправдал ожиданий крупный инвестиционный проект макрорегиона «Урал Промышленный – Урал Полярный» по развитию транспортного, энергетического и добывающего секторов, реализуемый в период 2005–2017 гг. Фактически он продвинулся только в части строительства «Северного широтного хода» (железной дороги в Ямало-Ненецком автономном округе протяженностью более 600 км), которое еще не завершено. Запуск транспортной артерии позволит разгрузить БАМ и Транссиб, что имеет стратегическое значение в связи с заявленной переориентацией основных экспортных потоков национальной экономики на восток. По мнению экспертов, главными причинами срыва проекта явились низкий уровень инвестиционной привлекательности уральского Севера и недостаточное обоснование его минерально-сырьевой базы [26]. В настоящее время в ряду перспективных инвестиционных проектов УФО следует отметить: строительство индустриального парка «Боровский» в Тюменской области, Обского СПГ в Ямало-Ненецком автономном округе, универсального логистического комплекса в Свердловской области, проекты по реконструкции и модернизации действующих предприятий машиностроения и металлургии, а также реновации промышленных зон на территории городских агломераций.

Схожие тенденции характерны и для Сибирского федерального округа (СФО), ведущими отраслями специализации которого являются черная и цветная металлургия, топливная промышленность, электроэнергетика. Несмотря на положительную динамику роста суммарного ВРП, основной проблемой макрорегиона остается недостаточное развитие производств глубокой переработки и низкая доля высокотехнологичного сектора. Процессы деиндустриализации экономики ряда регионов СФО сопровождаются негативными явлениями упрощения структуры производственного сектора. За анализируемый период снижение доли округа в структуре промышленного производства страны составило 2,65 п.п. Для регионов также характерен высокий уровень дифференциации. По данным Росстата, в 2021 г. Красноярский край по показателю ВРП на душу населения опережает в 3,9 раза Республику Тыва. В большинстве регионов округа бюджеты являются дотационными более чем на 60 % [27].

Несмотря на то, что в 2018 г. Республика Бурятия и Забайкальский край вышли из состава СФО, на динамику доли ВРП округа в суммарном ВРП России это не оказало значимого влияния. Так за период 2015–2020 гг.  доля ВРП округа увеличилась относительного предшествующего пятилетнего периода на 0,03 п.п. Современное развитие СФО связано с реализацией крупных инвестиционных проектов в сфере нефтедобычи: «Восток-Ойл» в Арктической зоне, освоение месторождений Эвенкии, строительство нефтепровода «Восточная Сибирь-Тихий океан». Комплексный инвестиционный проект «Енисейская Сибирь», реализуемый с 2018 г., объединяет Красноярский край, Республику Хакасия и Республику Тыва. Сделана ставка на проектную интеграцию наиболее развитого, развивающегося и слаборазвитого регионов округа с целью активизации их социально-экономического развития. Заявленные инвестиции проекта превышают 1,9 трлн руб. на период до 2027 г. с вовлечением более 60 компаний, в том числе мировых лидеров в сфере промышленного производства. Проект предусматривает создание особой экономической зоны «Красноярская технологическая долина» и Западно-Таймырского промышленного кластера по производству угольных концентратов, развитие Ангаро-Енисейского экономического района, строительство Нижнебогучанской ГЭС, создание международного транспортно-логистического хаба в г. Красноярск и др. В ряду прогнозируемых эффектов от реализации заявлен не только рост экономических индикаторов, но и устойчивый прирост населения Енисейской Сибири с удвоением индекса развития человеческого потенциала [28].

Анализируя динамику структурных изменений показателей экономической активности в Дальневосточном федеральном округе (ДФО), следует отметить, что специфика макрорегиона затрудняет его оценку как целостной пространственной экономической системы. Это прежде всего связано с существованием значительных неосвоенных территорий и фрагментированностью пространства. Так, на дальневосточном Севере и Арктических территориях взаимодействие между отдельными ареалами экономической активности полностью отсутствует. Округ является самым большим по площади (41 %) и самым малонаселенным (5,6 %). В структуре ВРП ДФО 30 % занимает добывающий сектор, на втором месте сектор транспортных услуг – 12,7 %.

В последние годы в ДФО сохраняется положительная динамика ВРП (за исключением 2017 г.) при минимальных темпах роста. На развитии макрорегиона, помимо внешних факторов, негативно сказались и внутренние: низкий уровень инвестиционной активности, производительности труда и внутреннего спроса. В период 2015-2020 гг. тренд снижения доли промышленного производства ДФО в промышленном производстве России был преодолен и вышел на положительное итоговое значение анализируемого периода 0,16 п.п. Этому способствовал, в том числе, вклад промышленного сектора Бурятии, а также наращивание экспорта углеводородов с шельфовой зоны о. Сахалин и развитие добывающего сектора в Республике Саха (Якутия).

После долгого периода недофинансирования проблемы ДФО в направлении повышения уровня экономической активности вошли в актуальную федеральную повестку. Так, в 2020 г. в округ было привлечено 1,5 трлн руб. инвестиций. Экономические последствия пандемии коронавируса сказались на решениях частных инвесторов, что привело к уменьшению инвестиционного портфеля на 6,5 %. В то же время государственная поддержка через механизм концессионных соглашений, напротив, выросла на 12 %. При расчете на душу населения инвестиции в проекты макрорегиона на 39 % превышают среднероссийский уровень.

Следует отметить, что в современных геополитических реалиях, характеризующихся векторным смещением интересов национальной экономики на азиатские рынки, существенно возрастает роль ДФО, как приоритетной геостратегической территории, расположенной в естественном транспортном коридоре между Европой и Азией. Крупнейшие перспективные инвестиционные проекты макрорегиона связаны в большей степени с добычей и переработкой полезных ископаемых: «Сахалин 1», «Сахалин 2», строительство Амурского газохимического комплекса, строительство Эльгинского угольного комплекса и др. Внимание к ним повышается на волне обострения мирового энергетического кризиса. Однако не стоит забывать, что опора экономики исключительно на сырьевой сектор влечет за собой риски ограничения перспектив инновационного развития.

В продолжение анализа динамики пространственной локализации экономической активности в России, следует отметить, что двигателем экономики безусловно является энергетика. Развитие промышленности, АПК, транспорта, строительства и других отраслей связано с возможностями энергогенерации. В настоящее время промышленный комплекс России потребляет до 50 % всей производимой в стране электроэнергии. Развитие энергогенерации в каждом федеральном округе зависит от экономического потенциала регионов и уровня ВРП. Увеличение количества энергоемких промышленных центров и локализованный рост численности населения последовательно отражается на динамике изменений в пространственной структуре энергопотребления, что также позволяет оценивать тренды локализации экономической активности (табл. 3). Представленные данные демонстрируют рост энергопотребления за период 1998–2020 гг. в ЦФО, СЗФО, ЮФО и СКФО. Соответственно, в остальных четырех округах отмечается снижение показателя. И если для ПФО и СФО отрицательная тенденция характерна для всего анализируемого периода, то в УФО изменения произошли в последние пять лет. В целом, представленная структура энергопотребления также отражает центр-периферийные процессы, отождествляемые с регионализацией и фрагментацией экономического пространства.

Таблица 3. Динамика изменений в пространственной структуре энергопотребления по федеральным округам РФ

Источник: рассчитано автором по данным Росстата

Динамика изменений в среднегодовой численности, занятых по федеральным округам свидетельствует о миграционных потоках в центр, на северо-запад и юг страны. ЦФО характеризуется положительным миграционным сальдо как в межрегиональной миграции, так и с учетом притока населения из стран ближнего зарубежья. Наибольшие миграционные потоки наблюдаются в г. Москву и Московскую область. Прирост в структуре занятого населения за рассматриваемый период составил 3,38 п.п. (табл. 4).

В ЮФО структурный прирост составил 3,06 п.п., в основном за счет миграционных потоков в Краснодарский край, г. Севастополь и Республику Адыгею. Значимым фактором миграции является благоприятный климат и экологическая обстановка макрорегиона. В СЗФО изменение доли в структуре занятых составило 0,68 п.п., выход на прирост обозначился с 2010 г., благодаря миграционным потокам в г. Санкт-Петербург, Ленинградскую и Калининградскую области.

Сальдо миграции ПФО, УФО, СФО, СКФО и ДФО сохранялось устойчиво отрицательным в 2000-х и в 2010-х гг. Основными причинами миграционных оттоков являются высокий уровень межрегиональной дифференциации, а также широкие возможности реализации жизненных перспектив трудоспособного населения в более развитых в социально-экономическом контексте ЦФО, СЗФО и ЮФО, для ряда регионов которых характерны сравнительно более высокие уровень доходов, инфраструктурная доступность и качество жизни населения.

Таблица 4. Динамика изменений в пространственной структуре среднегодовой численности занятых по федеральным округам РФ

Источник: рассчитано автором по данным Росстата

Статистические данные свидетельствуют о сокращении темпов оттока занятого населения из регионов ДФО в последние годы. В 2021 г. миграционный прирост, зафиксированный в пяти регионах округа, составил 5,5 тыс. чел., более всего в Якутии, Хабаровском крае и на Камчатке. Этим процессам способствуют как значительное усиление федеральной поддержки макрорегиона, так и внутрирегиональные социальные программы. С 2015 г. в округе появились 22 территории опережающего развития с преференциальными режимами, в которых локализовано 2,6 тыс. резидентов различной отраслевой направленности (судостроение, сельское хозяйство, логистика, переработка водных ресурсов и др.) и аккумулировано 284 млрд руб. частных инвестиций. Параллельно созданию предприятий идет строительство социальной инфраструктуры и жилья. Реализуется «Национальная программа социально-экономического развития ДФО на период до 2024 г. и на перспективу до 2035 г.». Суммарные инвестиции в развитие макрорегиона по программе составят 4,46 трлн руб., при этом будут созданы 186 тыс. новых рабочих мест, заявленный целевой коэффициент естественного прироста населения – 3,4 % [29]. Продолжает действовать программа «Дальневосточный гектар», которая на сегодняшний день привлекла 33 тыс. молодых семей.

Проведенный анализ динамики пространственной локализации экономической активности в России позволяет констатировать усиление проявлений центр-периферийной модели пространственного развития. При этом экономическое пространство страны значительно дезинтегрировано. В условиях сложившегося административного деления, территории, обладающие конкурентными преимуществами и территории с отсутствием таковых, зачастую вписаны в границы отдельных регионов, что множит проблему межрегионального неравенства. Корпоративные интересы способствуют концентрации экономической активности в регионах присутствия предприятий добывающего сектора экономики. В то же время, далеко не всегда добывающие компании ориентированы на развитие территорий. Центр-периферийные процессы усиливают развитие ведущих городских агломераций, в которых формируются центры инновационного роста. В то же время в России количество крупных агломераций относительно невелико. И для такой огромной территории их влияние на преобразование периферии существенно ограничено факторами расстояний, дезинтеграции пространства и миграции населения. В результате периферия, на фоне процессов локализации экономической активности в нескольких регионах страны, вместе с потерей человеческого капитала, довольно быстро деградирует.

Заключение

По результатам проведенного исследования можно сформулировать следующие основные выводы:

1. Развитие российского экономического пространства в последние десятилетия происходило на фоне усиления центр-периферийных процессов. Пространственная структура показателей экономической активности трансформировалась в основном в пользу ЦФО.
2. В сложившейся ситуации важнейшее значение имеет государственная регуляция пространственных изменений в контексте оптимального сочетания выравнивающих и стимулирующих мер, направленных на сглаживание сложившихся противоречий локализации экономической активности и нивелирование региональных диспропорций. В данном контексте необходимо согласованное комплексное взаимодействие между различными уровнями (ведомствами) управляющей системы, позволяющее повысить эффективность реализуемых проектов и программ. В ряду приоритетных направлений политики пространственного развития следует отметить:
   • усиление роли регионов и макрорегионов в стратегировании экономического пространства;
   • стимулирование межрегионального взаимодействия;
   • повышение связанности пространства посредством развития транспортно-логистической инфраструктуры и цифровизации;
   • поддержку муниципального уровня через потенциал развития «вторых» и «третьих» городов;
   • содействие пространственному развитию сельских территорий;
   • социальную ориентацию пространственных изменений.
3. Применение проектного подхода с использованием механизма государственно-частного партнерства позволяет селективным образом учитывать сравнительные преимущества, потенциал и специализацию территорий, а также встраивать в проектные решения социальные императивы.
4. Новая геополитическая реальность, нарастание международной турбулентности предопределяют глобальную трансформацию всего мирохозяйственного устройства, на фоне которого происходят изменения пространственной структуры России. Прогнозные оценки в условиях неопределенности преждевременны. При этом новые вызовы не отменяют уже существующих проблем, а следовательно, требуют проработки различных сценариев пространственных декомпозиций в среднесрочной и долгосрочной перспективах.

Список литературы

1. Стратегия пространственного развития Российской Федерации на период до 2025 г. [Электронныйресурс]. Режим доступа: https://www.economy.gov.ru/material/directions/regionalnoe_razvitie/strategicheskoe_planirovanie_prostranstvennogo_razvitiya/strategiya_prostranstvennogo_razvitiya_rossiyskoy_federacii_na_period_do_2025_goda/.
2. Тюнен, И. Изолированное государство. – М.: Экономическая жизнь, 1926. – 325 с.
3. Вебер, А. Теория размещения промышленности. – Л.-М.: Книга, 1926. – 223 с.
4. Cristaller , W. Die Zentralen Orte in Suddeutschland. – Jena: Gustav Fischer, 1933.
5. Леш А. Географическое размещение хозяйства. – М.: Изд-во иностр. лит., 1959. – 455 с.
6. Ohlin, Interregional and International Trade. – Cambridge: Harvard University Press, 1933. – 617 p.
7. Friedmann, J. Regional Development Policy: A Case Study of Venezuela. – Cambridge: MIT Press, 1966. – 279 p.
8. Krugman, Increasing Returns and Economic Geography // The Journal of Political Economy. 1991. vol. 99. № 3. P. 483-499.
9. Krugman, P., Venables, A.J. The Seamless World: A Spatial Model of International Specialization and Trade // NBER Working Paper. 1995. Issue 5220.
10. Fujita, M., Mori, T. Structural Stability and the Evolution of Urban Systems // Regional Science and Urban Economics. 1997. vol. 27. № 4-5. P. 339-442.
11. Суслов, В.И. Модели пространственной экономики: генезис, современное состояние, перспективы // Регион: экономика и социология. 2013. № 2. С. 3–19.
12. Минакир, П.А. Российское экономическое пространство: стратегические тупики // Экономика региона. 2019. Т. 15. № 4. С. 967–980. DOI:17059/2019-4-1.
13. Татаркин, А.И. Модернизационное обновление российского пространства на основе инновационных инициатив // Регион: экономика и социология. 2016. № 1 (89). С. 6–33.
14. Зубаревич, Н.В. Стратегия пространственного развития после кризиса: от больших проектов к институциональной модернизации // Журнал Новой экономической ассоциации. 2015. № 2. С. 226–230.
15. Pilyasov, A. Regional and Urban Development in Russia // Regional Science Policy and Practice. 2020. V. 12. №. 4. Р. 555-557. DOI: 1111/rsp3.12313.
16. Лаврикова, Ю.Г., Акбердина, В.В., Суворова, А.В. Согласование приоритетов научно-технологического и пространственного развития индустриальных регионов // Экономика региона. 2019. Т. 15. № 4. С. 1022–1035. DOI:17059/2019-4-5.
17. Коломак, Е.А. Оценка пространственной связности экономической активности российских регионов // Регион: экономика и социология. 2019. № 4 (104). С. 55–72. DOI:15372/REG20190403.
18. Лавровский, Б.Л., Горюшкина, Е.А. Особенности государственного управления пространственным развитием России // Вестник Российской академии наук. 2017. Т. 87. № 8. С. 725-733. DOI:7868/S0869587317080060.
19. Кузнецов, Б.Л. Синергетический менеджмент – технология управления прорывами // Будущее России в зеркале синергетики / Под ред. Г.Г. Малинецкого. – М.: КомКнига, 2006. – 272 с.
20. Русановский, В.А., Марков, В.А. Занятость и производительность труда в макрорегионах России: пространственные взаимозависимости // Проблемы прогнозирования. № 2. С. 36-48.
21. Зубаревич, Н.В. Развитие российского пространства: барьеры и возможности региональной политики // Мир новой экономики. 2017. № 2. С. 46–57.
22. Крюков, В.А., Коломак, Е.А. Пространственное развитие России: основные проблемы и подходы к их определению // Научные труды Вольного экономического общества России. 2021. Т. 227. № 1. С. 92–114. DOI: 38197/2072-2060-2021-227-1-92-114.
23. Развитие регионально-ориентированных производственных систем / Под ред. А.В. Овчинниковой. – Екатеринбург — Ижевск: ИЭ УрО РАН. 2021. – 230 с.
24. Боткин О.И., Сутыгина А.И., Сутыгин П.Ф. Особенности конкуренции в агропродовольственной системе региона. – Екатеринбург — Ижевск: ИЭ УрО РАН. 2018. – 172 с.
25. Бюллетень Уральского федерального округа: 2021 год – точка отсчета новых трендов. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://uiec.ru/аналитические-исследования/.
26. Душин А.В., Юрак В.В. Проблемы разработки и реализации мегапроекта «Урал Промышленный – Урал Полярный»: уроки для будущего // ЭКО. 2017. № 9. С. 42-53.
27. Монгуш, С.П. Пространственное социально-экономическое развитие взаимодействующих регионов (на примере регионов Сибирского федерального округа) // Региональная экономика: теория и практика. 2020. Т. 18. № 7. С. 1266–1285. DOI: 24891/re.18.7.1266.
28. Официальный сайт КИП «Енисейская Сибирь». [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://ensib.ru/investments/yenisey-siberia-cip/.
29. Распоряжение Правительства РФ от 24.09.2020 № 2464-р «Об утверждении Национальной программы социально-экономического развития Дальнего Востока на период 2024 г. и на перспективу до 2035 г. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://docs.cntd.ru/document/565853199.

References 

1. Strategy for Spatial Development of the Russian Federation for the period up to 2025 [Strategija prostranstvennogo razvitija Rossijskoj Federacii na period do 2025 g.]. Access mode:https://www.economy.gov.ru/material/directions/regionalnoe_razvitie/strategicheskoe_planirovanie_prostranstvennogo_razvitiya/strategiya_prostranstvennogo_razvitiya_rossiyskoy_federacii_na_period_do_2025_goda/.
2. Tyunen, I. The Isolated State [Izolirovannoe gosudarstvo]. –  : Economic Life, 1926. – 325 р.
3. Veber, A. The Industrial location theory [Teoriya razmeshcheniya promyshlennosti]. – Leningrad-Moscow, Kniga, 1926. –  223 р.
4. Cristaller, W. The central locations in southern Germany [Die Zentralen Orte in Suddeutschland]. – Jena: Gustav Fischer, 1933.
5. Lesh, A. Geographic location of the economy [Geograficheskoe razmeshchenie khozyaistva]. – M.: Izdatel’stvo inostrannoi literatury, 1959. – 455 р.
6. Ohlin, B. Interregional and International Trade. Cambridge: Harvard University Press, 1933. – 617 p.
7. Friedmann, J. Regional Development Policy: A Case Study of Venezuela. Cambridge: MIT Press, 1966. – 279 p.
8. Krugman, P. Increasing Returns and Economic Geography // The Journal of Political Economy. 1991, Vol. 99. No. 3. P. 483-499.
9. Krugman, P., Venables A.J. The Seamless World: A Spatial Model of International Specialization and Trade // NBER Working Paper. 1995. Issue 5220.
10. Fujita, M., Mori, T. Structural Stability and the Evolution of Urban Systems // Regional Science and Urban Economics, 1997. Vol. 27. No. 4-5, P. 339-442.
11. Suslov, V.I. Models of spatial economy: genesis, current state, prospects [Modeli prostranstvennoi ekonomiki: genezis, sovremennoe sostoyanie, perspektivy] // Region: Economics and Sociology. 2013. No. 2. pp. 3-19.
12. Minakir, P.A. Russian economic space: strategic dead ends [Rossiiskoe ekonomicheskoe prostranstvo: strategicheskie tupiki] // Economy of Regions. 2019. Vol. 15. No. 4. pp. 967-980. DOI: 17059/2019-4-1.
13. Tatarkin, A.I. Modernization renewal of the Russian space based on innovative initiatives [Modernizatsionnoe obnovlenie rossiiskogo prostranstva na osnove innovatsionnykh initsiativ] // Region: Economics and Sociology. 2016. No. 1 (89). pp. 6-33.
14. Zubarevich, N.V. Spatial development strategy after the crisis: from large projects to institutional modernization [Strategiya prostranstvennogo razvitiya posle krizisa: ot bol’shikh proektov k insti-tutsional’noi modernizatsii] // Journal of the New Economic Association. 2015. No. 2. pp. 226-230.
15. Pilyasov, A. Regional and Urban Development in Russia // Regional Science Policy and Practice. 2020. Vol. 12. No. 4. pp. 555-557. DOI: 1111/rsp3.12313.
16. Lavrikova, Yu.G., Akberdina, V.V., Suvorova A.V. Coordination of priorities for scientific, technological and spatial development of industrial regions [Soglasovanie prioritetov nauchno-tekhnologicheskogo i prostranstvennogo razvitiya industrial’nykh regionov] // Economy of Regions. 2019.Vol. 15. No. 4. pp. 1022-1035. DOI: 17059/2019-4-5.
17. Kolomak, E.A. Estimation of the spatial connectivity of the economic activity of Russian regions [Otsenka prostranstvennoi svyaznosti ekonomicheskoi aktivnosti rossiiskikh regionov] // Region: Economics and Sociology. 2019. No. 4 (104). pp. 55-72. DOI: 15372/REG20190403.
18. Lavrovskii, B.L., Goryushkina, E.A. Features of state management of the spatial development of Russia [Osobennosti gosudarstvennogo upravleniya prostranstvennym razvitiem Rossii] [Features of state management of the spatial development of Russia] // Bulletin of the Russian Academy of Sciences. 2017. Vol. 87. No. 8. pp. 725-733. DOI: 7868/S0869587317080060.
19. Kuznetsov, B.L. Synergy Management — Breakthrough Management Technology [Sinergeticheskii menedzhment – tekhnologiya upravleniya proryvami]. The future of Russia in the mirror of synergetics [Budushchee Rossii v zerkale sinergetiki] / edited by G.G. Malinetski. – M.: KomKniga, 2006. – 272 p.
20. Rusanovskii, V.A., Markov, V.A. Employment and labor productivity in Russia’s macroregions: spatial interdependencies [Zanyatost’ i proizvoditel’nost’ truda v makroregionakh Rossii: pro-stranstvennye vzaimozavisimosti] // Forecasting Problems. 2018, No. 2. pp. 36-48.
21. Zubarevich, N.V. Development of the Russian Space: Barriers and Opportunities for Regional Policy [Razvitie rossiiskogo prostranstva: bar’ery i vozmozhnosti regional’noi politiki] // The World of the New Economy. 2017. No. 2. pp. 46-57.
22. Kryukov, V.A., Kolomak E.A. Spatial development of Russia: main problems and approaches to their definition [Prostranstvennoe razvitie Rossii: osnovnye problemy i podkhody k ikh opredeleniyu] // Scientific Works of the Free Economic Society of Russia. 2021. Vol. 227, No. 1. pp. 92-114. DOI: 38197/2072-2060-2021-227-1-92-114.
23. Development of regionally oriented production systems [Razvitie regional’no-orientirovannykh proizvodstvennykh system] / edited by A.V. Ovchinnikova. – Ekaterinburg-Izhevsk: IE UB RAS, 2021. – 230 p.
24. Botkin, O.I., Sutygina, A.I., Sutygin, P.F. Features of competition in the agro-food system of the region [Osobennosti konkurentsii v agroprodovol’stvennoi sisteme regiona]. – Ekaterinburg-Izhevsk: IE UB RAS, 2018. –172 p.
25. Bulletin of the Ural Federal District: 2021 is the starting point for new trends. [Bjulleten’ Ural’skogo federal’nogo okruga: 2021 god – tochka otscheta novyh trendov]. Access mode: https://uiec.ru/аналитические-исследования/.
26. Dushin, A.V., Yurak, V.V. Problems of development and implementation of the megaproject «Ural Industrial – Ural Polar»: lessons for the future [Problemy razrabotki i realizatsii megaproekta «Ural Promyshlennyi – Ural Polyarnyi»: uroki dlya budushchego] // ECO. 2017, No. 9, pp. 42-53.
27. Mongush, S.P. Spatial socio-economic development of interacting regions (on the example of the regions of the Siberian Federal District) [Prostranstvennoe sotsial’no-ekonomicheskoe razvitie vzaimodeistvuyushchikh regionov (na primere regionov Sibirskogo federal’nogo okruga)] // Regional Economics: Theory and Practice. 2020, Vol. 18, No. 7, pp. 1266-1285. DOI: 24891/re.18.7.1266.
28. Official website of the KIP «Yenisei Siberia». [Oficial’nyj sajt KIP «Enisejskaja Sibir’»]. Access mode: https://ensib.ru/investments/yenisey-siberia-cip/.
29. Decree of the Government of the Russian Federation of September 24, 2020 No. 2464-r “On Approval of the National Program for the Socio-Economic Development of the Far East for the Period of 2024 and for the Future until 2035. [Rasporjazhenie Pravitel’stva RF ot 24.09.2020 № 2464-r «Ob utverzhdenii Nacional’noj programmy social’no-jekonomicheskogo razvitija Dal’nego Vostoka na period 2024 g. i na perspektivu do 2035 g.]. Access mode: https://docs.cntd.ru/document/565853199.