В статье исследованы на основе использования методов экономического анализа, синтеза, сравнений, абстрагирования, системного, ситуационного, корреляционного анализа условия реализации процесса цифровизации региональной экономики. Обозначен круг проблем, препятствующих развитию цифровой экономики в Кемеровской области. Определены направления, способствующие улучшению условий и активизации процессов цифровизации экономики.

Регион, экономика региона, цифровая экономика, цифровизация экономики, инновационная активность, интеллектуальный потенциал, экономическое развитие.

The conditions of realization of the process of digitalization of the regional economy are studied in the article using the methods of economic analysis, synthesis, comparison, abstraction, system, situational, correlation analysis. The complex of problems hindering the development of the digital economy in the Kemerovo region is defined. The ways for improving the conditions and enhancing the processes of digitalization of the economy are identified.

Region, region economy, digital economy, digitalization of economy, innovation activity, intellectual potential, economic development.

Введение

Необходимость преодоления технологической отсталости производств, повышения защищенности российской финансовой системы, снижения сырьевой зависимости национальной экономики, эффективного управления нестационарными экономическими процессами, порождаемыми ускорением темпов происходящих в обществе изменений, обусловливает целесообразность реализации масштабной системной программы развития цифровой экономики. И такая Программа утверждена распоряжением Правительства РФ от 28 июля 2017 года. Принятие данного и ряда других документов (Стратегии научно-технического развития России от 01.12.2016 г. №642 (Справочно-правовая система «Консультант Плюс». – URL: http://www.consultant.ru/ law/hotdocs/48053.html/ (дата обращения 29.10.2018).), Указа Президента РФ от 09.02.2017 г. № 203 «О Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017–2030 годы» (Справочно-правовая система «Консультант Плюс». – URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_216363/ (дата обращения 29.10.2018).), Положения о формировании и функционировании евразийских технологических платформ  от 13 апреля 2016 г. №2 (Евразийские технологически платформы. – Москва, 2017. – 56 с.), Указа Президента РФ от 31.12.2015 №683 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» (Справочно-правовая система «Консультант Плюс». – URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_191669/ (дата обращения 29.10.2018).) и др.), направленных на создание условий для выхода российской экономики и социальных отраслей на качественно иной  уровень развития, побудило интерес научного сообщества к уточнению понятия «цифровая экономика», введенного в употребление американским информатиком Массачусетского университета Николасам Негропонте [1] еще в 1995 г., выделению подходов к определению ее содержания и ключевых характеристик, выявлению проблем и путей поиска «ответов на вызовы».

Согласно Указу Президента РФ от 09.05.2017 № 203 «О Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017 — 2030 годы», цифровая экономика – хозяйственная деятельность, где ключевым фактором производства являются данные в цифровом виде, обработка больших объемов и использование результатов анализа которых по сравнению с традиционными формами хозяйствования позволяют существенно повысить эффективность различных видов производства, технологий, оборудования, хранения, продажи, доставки товаров и услуг. Сомнительным в вышеуказанном определении является выделение данных в цифровом виде в качестве ключевого фактора производства и практически едва ли не безусловного резерва повышения эффективности хозяйственной деятельности.

Карпунина Е.К., Горчев Й, Стромова М.А.  определяют цифровую экономику, с одной стороны, как новую систему хозяйствования, в основе которой лежит реальное производство товаров и услуг с использованием цифровых технологий, новых методов генерирования, обработки, хранения, передачи данных и современных методов их обмена и распределения. С другой, она представлена как виртуальное пространство для генерации новых идей и создания новых продуктов, в котором возникают нестационарные экономические процессы, порождающиеся устойчивым состоянием неравновесия и поддерживаемые положительными обратными связями, действующими лишь ограниченное время [2].

Бабкин А.В., Буркальцева Д.Д., Костень Д.Г., Воробьев Ю.Н. также рассматривают ее с двух позиций: как тип экономики, основанный на практическом использовании новых цифровых технологий сбора, обработки, передачи информации, и как сложную систему социально-экономических и организационно-технических отношений, включающую множество элементов [3].

Зозуля Д.М. позиционирует цифровую экономику в качестве комплексной интегрированной системы гибких технологий и коммуникаций интеллектуального общества, обеспечивающей решение актуальных экономических задач, основными признаками которой выступают непрерывное развитие, изменение, повышение гибкости, аддитивность, обмен информацией и реализация операций в режиме реального времени, самообучающееся цифровое «умное» общество [4].

Определения, представленные в работах [2-4], несомненно, более содержательные, чем толкование цифровой экономики в Указе Президента РФ от 09.05.2017 № 203. Однако, на наш взгляд, попытки искать в данном термине что-то особенное, усложненное – излишни, а сведение содержания цифровой экономики к системе технологий несколько сужает ее суть. В связи с этим разделяем точку зрения д.э.н. И.Б.Гусевой [5], утверждающей, что «…«цифровой экономики» самой по себе не существует», а существует по-прежнему экономика в ее классическом определении как совокупность отношений, возникающих в процессе производства, распределения, обмена и потребления товаров (работ, услуг), различные сферы которой в той или иной степени пронизаны цифровыми информационно-коммуникационными технологиями.

Цифровизация экономики, под которой мы, опираясь на работы Дж.Грея, Б.Румпа и В.Артура [6; 7], понимаем процесс разработки и внедрения в хозяйственную деятельность инновационных цифровых технологий, сопровождающийся созданием определенных правовых, организационных, социально-экономических и иных условий, уже пронизывает различные сферы российского общества. Так, реализован проект государственного управления «Электронное правительство», в рамках которого с 2011 года действует система государственных и муниципальных закупок, растет число предоставляемых электронным способом государственных и муниципальных услуг, на основе цифровых технологий осуществляются проекты по строительству высокоскоростных железнодорожных магистралей (например, Москва-Казань) и по управлению инженерной инфраструктурой (системы «Умный дом», «Умный город»), автоматизированные системы управления технологическими процессами активно внедряются на многих производственных  предприятиях, практически вытесняя человека с роли субъекта управления и переводя характер отношений в плоскость «машина – машина» (М2М). То есть по сути сегодня цифровизация (наряду с глобализацией) уже является мегатрендом трансформирующейся экономики.

Российские и зарубежные ученые и эксперты [8-10], признавая значимость и выделяя возможности цифровой экономики, в то же время  все чаще отмечают [11-14], что эффективность и перспективы развития нового экономико-технологического мышления зависят от наличия определенных условий (благоприятной экосистемы, продуманной нормативно-правовой базы, уровня развития электронного бизнеса и т.д.).

Федеративное устройство России, её природно-географические, демографические, национально-культурные, социально-экономические особенности  определяют ведущую роль регионов в обеспечении развития экономики страны, укреплении российской государственности. При этом следует отметить, что инфраструктурная обустроенность, размещение средств производства и финансовая обеспеченность на территории нашей страны распределены крайне неравномерно. Зависимость эффективности цифровизации народнохозяйственного комплекса страны от эффективности протекания процессов формирования цифровой экономики в регионах обусловила необходимость исследования условий создания цифровой экосистемы, под которой понимается совокупность участников экономической деятельности, а также ресурсов, объединенных определенной целевой направленностью и отраслевой принадлежностью [13]. Внимание к социально-экономическим, культурным, технологическим особенностям регионов вызвано, прежде всего тем, что развитие цифровой экономики – сложный и неоднозначный процесс: активизированные им изменения затронут различные сферы жизнедеятельности, позволят усовершенствовать производство, рабочую среду, повысить производительность труда и качество продукции, снизить ее себестоимость, увеличить охват рынка, но, вместе с тем, могут привести к обострению существующих проблем, усилению территориальной дифференциации.

Таким образом, целью нашего исследования стало выявление возможности осуществления цифровых преобразований экономики Кемеровской области и побочных негативных моментов, что в последующем позволит разработать конкретизированную систему мер для трансформации последних в нужном направлении.

Методологические основы и методы исследования

Решение поставленной задачи подразумевает использование системы научных методов, в том числе экономического анализа, синтеза, сравнений, абстрагирования, системного, ситуационного, корреляционного анализа.

На основе методов системного анализа будет осуществлен ряд важных этапов исследования: выявлены общие тенденции развития региона и его место в российской экономике; установлены особенности функционирования предприятий и организаций региона; определены условия, препятствующие активной реализации процессов цифровизации экономики региона, и, как следствие, обеспечению его устойчивой конкурентоспособности.

Методологической основой данной научной работы выступили труды отечественных и зарубежных экономистов в области региональной экономики. Так, исследование тенденций и перспектив социально-экономического развития российских регионов представлено в работах А.Р. Бахтизина, Е.М. Бухвальда, С.Ю. Глазьева, Р.С. Гринберга, Н.В. Кольчугиной, Е.В.Лукина, А.Е.Мельникова, Т.В.Усковой и других авторов [15-17].

Вопросам трансформации экономики индустриальных регионов посвящены труды К.Бирча, Д.МакКеннона, А.Кьюмберса, Дж.Хосперса, П.Беневорфа, С.Хендерсона [18-20].

Вместе с тем в данных работах не представлен социально-экономический анализ состояния регионов с позиции обеспечения условий для формирования и успешного функционирования цифровой экономики, без которого невозможно решение ключевых проблем и диспропорций пространственного развития, устранение инфраструктурных ограничений, наиболее полное использование потенциала территорий для достижения обозначенных Правительством целей и повышения эффективности народнохозяйственного комплекса страны, что обусловливает актуальность данного исследования.

Результаты исследования

Долгосрочные интересы России, состоящие в создании современной экономики инновационного типа, интегрированной в Евро-Азиатское экономическое пространство, определяют особую роль Сибири в силу  ряда причин: географического положения, наличия уникальных природно-сырьевых ресурсов, значительного производственного, научно-технического, образовательного и кадрового потенциала.

Одним из основных факторов, определяющих ключевое место Сибири в российской экономике, является ее огромный ресурсный потенциал (извлекаемые разведанные запасы нефти в Сибири составляют 77% российских запасов, природного газа – 85%, угля – 80%, меди – 70%, никеля – 68%, свинца – 85%, цинка – 77%, молибдена – 82%, золота – 41%, металлов платиновой группы – 99%, гидроэнергетические ресурсы – 45% гидроэлектроэнергетического потенциала России; биологические ресурсы  – около 9 % мировых и более 41 % российских запасов древесины) (Официальный сайт полномочного представителя Президента России в Сибирском федеральном округе [Электронный ресурс]. – URL: http://sfo.gov.ru/okrug/ekonomika/strategiya/ (дата обращения 17.09.2018 г.).).

Кемеровская область относится к числу наиболее развитых индустриальных регионов Сибири, обладает огромным природным, ресурсным и промышленным потенциалом.

Промышленность занимает ведущее место в экономике Кемеровской области. На ее долю приходится более 50 % валового регионального продукта  (рисунок 1). В области сосредоточено около одной трети основных производственных фондов Западной Сибири.

Рисунок 1 –  Структура валового регионального продукта Кемеровской области в 2016 году*, %

*Составлено по данным: Регионы России. Социально-экономические показатели. 2017: Стат. сб. / Росстат. – М., 2017. – 1402 с.

Основу производственного потенциала области составляют топливно-энергетический комплекс, металлургия, химическая промышленность, транспортный комплекс и связь.

Сегодня на долю области приходится 56% добычи каменных углей в России, около 80% добычи всех коксующихся углей, а по целой группе марок особо ценных коксующихся углей — 100%. Здесь создается более 14% общероссийских объемов производства стали и проката чёрных металлов, более 11% алюминия и 19% кокса, свыше 55% ферросилиция, 63 % магистральных и 100 % трамвайных рельсов, 40 % кордных тканей, 30 % синтетических смол и пластмасс, 100% шахтных скребковых конвейеров, 14% шелковых тканей. В регионе имеются залежи золота, серебра, железной руды, цинка, свинца, меди (Официальный сайт Администрации Кемеровской области  [Электронный ресурс]. – URL: http://www.ako.ru (дата обращения 20.09.2018)).

Сырьевая зависимость региональной экономики явилась фактором, сдерживающим повышение ее конкурентоспособности. Объемы запасов природных ресурсов и географическое положение Кузбасса задают основные направления Стратегии экономического развития региона. Так, в 2016 г. в регионе было добыто 227,4 млн. т угля, из которых свыше 145 млн. т – открытым способом, в 2017 г. – 241,5 млн. т, в том числе более 156,6 млн. т открытым способом; на экспорт поставлено 140,7 млн. т угля. [21]. Согласно официальным данным, зафиксированным в Стратегии развития Кемеровской области до 2025 г., прогноз добычи угля в Кемеровской области составляет к 2030 г. 275-330 млн. тонн (Об утверждении Стратегии социально-экономического развития Кемеровской области до 2025 года (с изменениями на 21 марта 2018 года) [Электронный ресурс] : закон Кемеровской области от 11.07.2008 № 74-ОЗ (последняя редакция) // Кодекс : информационно-справочная система. – Электронные данные. – Москва, 2015. – URL: http://docs.cntd.ru/document/990308346, свободный (дата обращения: 26.06.2018)).

Концентрация экономической системы Кемеровской области на сырьевом экспорте является проблемой, серьезно беспокоящей ученых и бизнес-сообщество региона [21-24], ведь несбалансированная структура экономики не позволяет обеспечить региональное развитие благодаря использованию потенциала других отраслей при неблагоприятной конъюнктуре рынка.

Значительное поступление экспортной валютной выручки от угледобычи в первое десятилетие XXI века постепенно приводило к вытеснению из структуры валового регионального продукта продукции с более высокой добавленной стоимостью. Так, если еще в 2010 г. доля продукции добывающих производств составляла 27,1%, а обрабатывающих – 16,9%, то в 2016 г, как видно из рис. 1, это соотношение стало уже 31,4% и 14,7%. При этом доля добычи угля открытым способом превышает долю подземной добычи и имеет тенденцию к росту (2016 г. – 63%, 2017 г. – 65%). Вот здесь-то и видятся перспективы и актуальность создания новых инновационных технологий подземной добычи, однако ни в Стратегии социально-экономического развития Кемеровской области до 2025 года, ни в Проекте Стратегии–2035 (Официальный сайт Администрации Кемеровской области [Электронный ресурс]. – URL: http://кузбасс-2035.рф/discussion), ни в Программе развития угольной отрасли как составной части «Стратегии социально-экономического развития Кузбасса на период до 2035 года» конкретных предложений в этом направлении не содержится.

Сравнение социально-экономических показателей регионов Сибирского федерального округа (СФО) позволило выявить определенные негативные последствия структурной диспропорции экономики Кемеровской области для ее дальнейшего развития.

Кемеровская область в Сибирском федеральном округе граничит с шестью субъектами РФ. Численность населения области составляет порядка 2,7 млн. человек.

Для анализа уровня социально-экономического развития Кемеровской области относительно других субъектов СФО были отобраны регионы со схожими условиями функционирования. В число рассматриваемых регионов вошли (кроме Кемеровской области) Алтайский край, Красноярский край, Иркутская область Новосибирская область, Омская область, Томская область, имеющие высокую плотность населения (более 10 чел./кв. км, исключения – Красноярский край (1,2 чел. / кв. км) и Иркутская область – (3,1 чел. /кв. км)),  выраженную промышленную специализацию (доля таких видов деятельности, как обрабатывающие производства, транспорт и связь, добыча полезных ископаемых составляет 28-56%, исключение – Алтайский край (18,3%)), обладающие более высоким уровнем развития инфраструктуры (инвестиции в основной капитал в экономике и социальной сфере – более 75 млрд. руб.) и уровнем доходов консолидированного бюджета (более 65 млн. руб.) (По данным: Регионы России. Основные характеристики субъектов Российской Федерации. 2017 [Электронный ресурс] : Стат. сб. / Росстат. – Москва, 2017. – 751 с.– URL: http://www.gks.ru/free_doc/doc_2017/region/reg_sub17.pdf.).

Кроме того, вклад исследуемых регионов СФО в основные общероссийские показатели, такие как валовой продукт, инвестиции в основной капитал, продукция сельского хозяйства, составляет более 0,5%.

Зависимость экономики Кемеровской области от экспортно-ориентированных отраслей и, прежде всего, от угледобычи обусловливает резкие колебания сальдированного финансового результата предприятий региона.

На протяжении 1995-2011 гг. по данному показателю Кемеровская область занимала 2-3 место среди рассматриваемых регионов СФО. В 2011-2014 гг. сальдированный финансовый результат области резко снизился, достигнув в 2014 г. отрицательного значения в размере 88772 млн. руб., в результате чего регион оказался на последнем месте. Со второй половины 2015 гг. совокупная прибыль организаций Кемеровской области вновь превысила совокупные убытки, на конец октября 2017 г. область вышла на второе место с сальдированным финансовым результатом в 283945 млн. руб. (рисунок 2).

Рисунок 2 – Сальдированный финансовый результат организаций СФО*, млн. руб. (1995 г. — млрд. руб.)

*Составлено по данным: Регионы России. Социально-экономические показатели за 2002–2017 гг.: стат. сб. / Росстат, 2002–2017.

Рост сальдированного финансового результата в 2017 г. в регионе произошел исключительно благодаря быстрому увеличению цен на уголь (цена энергетических углей возросла на 50%, коксующихся – на 90%). Рост цен на уголь послужил причиной повышения прибыли угольных предприятий и доли прибыльных организаций в экономике. Тем не менее, удельный вес прибыльных организаций Кемеровской области на протяжении 1995-2017 гг. относительно постоянен и колеблется лишь на уровне 60-68% (что с 2010 г. стабильно ниже средних значений по округу и стране в целом),  демонстрируя минимум в 2000 г. (55,6%). Максимальное значение доли прибыльных организаций (68,9%) наблюдается в 2011 г. При этом если в 1995 и 2005 гг. регион удерживал 2-е место по данному показателю, то начиная с 2010 г, позиции существенно ослабли, и последние 6 лет область занимает нижние строчки рейтинга среди анализируемых регионов СФО (рисунок 3).

Низкий уровень прибыли предприятий и организаций региона на фоне слабой развитости российского рынка капитала и ограниченного доступа компаний Кемеровской области к долгосрочному кредитованию препятствовал активизации инвестиционных процессов и существенной модернизации регионального производства.

Рисунок  3 – Удельный вес прибыльных организаций в СФО*, %

*Составлено по данным: Регионы России. Социально-экономические показатели за 2002–2017 гг.: стат. сб. / Росстат, 2002–2017.

Инвестиции в основной капитал на душу населения в Кемеровской области имеют динамику, аналогичную динамике общей суммы инвестиций в основной капитал. При этом по данному показателю Кемеровская область сместилась с 3-го места среди рассматриваемых субъектов в 2012 г. на 4-е место в 2016 г., демонстрируя значительное отставание от средних значений данного показателя по СФО и РФ в целом (рисунок  4).

Рисунок 4 – Динамика инвестиций в основной капитал на душу населения в СФО*, руб.

*Составлено по данным: Регионы России. Социально-экономические показатели за 2002–2017 гг.: стат. сб. / Росстат, 2002–2017.

Проведенный статистический анализ с использованием парных коэффициентов корреляции (таблица 1) позволил обнаружить тесную обратную зависимость числа безработных от объема инвестиций в основной капитал (r = –0.8630): чем меньше организация вкладывает в модернизацию и обновление основных фондов, тем менее конкурентна продукция компании, меньше доля рынка последней, ниже объемы производства, меньше рабочих мест.

Таблица 1 – Парные коэффициенты корреляции отдельных социально-экономических показателей Кемеровской области*

Также была установлена значимая связь (r=0,9982) между стоимостью основных фондов организаций Кемеровской области и объемом их кредиторской задолженности: чем больше предприятия инвестируют в обновление основных фондов, тем выше их потребность в привлечении капитала для финансирования текущих нужд; эту потребность они покрывают за счет наращивания кредиторской задолженности. При столь высокой статистически значимой связи между показателями можно с уверенностью утверждать, что дальнейшее стремление к обновлению (модернизации) основных фондов приведет к увеличению кредиторской задолженности, что обусловит снижение финансовой устойчивости организаций области. Напротив, ограничения в наращивании кредиторской задолженности (отказ поставщиков от предоставления отсрочек платежа покупателям, требования регуляторов по сокращению задолженности перед персоналом, бюджетом и внебюджетными фондами) будет способствовать сокращению инвестиционных программ предприятий.

При этом уровень износа основных фондов Кемеровской области повышается с 42,2% в 2000 г. до практически критических – 49,6% в 2016 г., вплотную приблизившись к среднероссийским показателям (50,2% в 2016 г.). Для сравнения – средний уровень износа основных фондов в СФО в 2016 г.– 46,1%). Более высокая степень износа основных фондов среди рассматриваемых регионов СФО характерна только для Томской области (таблица 2).

Таблица 2 – Степень износа основных фондов на конец года*, %

Очевидно, что развитие промышленности и диверсификация экономики региона, подразумевающая создание новых инновационных производств, требуют колоссальных финансовых вливаний. Развитие инфраструктуры и подготовка кадров для цифровой экономики, формирование нормативно-правовой базы и методических основ цифровизации, поддержка инновационной деятельности невозможны без должного финансирования. Однако, денег в регионе нет. Как видно из рисунка 5, бюджет региона, с 2010 г. по 2016 г. – дефицитный. Лишь в 2017г. Кемеровская область исполнила бюджет с профицитом 20859560 тыс. руб., что было обусловлено благоприятной конъюнктурой цен на продукцию угольной отрасли.

Выделение региону средств из бюджета страны в ближайшие годы представляется маловероятным, поскольку доля долговых обязательств в доходах Кемеровской области в 2016 г. уже составляла 46,4%. По данному показателю регион уступает лишь Омской области (53,03%) (рисунок 6).  Профицит бюджета позволяет постепенно оптимизировать уровень и структуру долговой нагрузки (в 2017 г. на погашение имеющихся кредитов планировалось направить порядка 6 млрд. руб.).  В 2017 году область замещает дорогие банковские кредиты (полученные в 2015–2016 годах) более дешевым рыночным долгом. Восстановление цен на уголь, введение ограничений на перенос убытков прошлых лет на прибыль текущего периода, а также увеличение дотаций из федерального бюджета обусловили рост операционного баланса и профицит бюджета Кемеровской области в 2017 г. При этом  область характеризуется высокой долей налоговых и неналоговых доходов, а также высоким уровнем обязательных расходов в структуре бюджета [25].

Рисунок 5 – Профицит/дефицит консолидированных бюджетов регионов СФО*, тыс. руб.

*Составлено по данным: Регионы России. Социально-экономические показатели за 2002–2017 гг.: стат. сб. / Росстат, 2002–2017.

Однако неблагоприятное изменение конъюнктуры рынка энергоносителей будет способствовать существенному снижению налоговой базы области по налогу на прибыль в добыче полезных ископаемых и в металлургии. Необходимость существенного роста обязательных расходов в составе бюджета во исполнение «майских»  указов Президента без соответствующего увеличения налоговых и неналоговых доходов региона обусловит очередной рост долговой нагрузки.

Рисунок 6 – Динамика доходов бюджета и государственного долга субъектов СФО*, тыс. руб.

*Составлено по данным: Бюджеты субъектов Российской Федерации [Электронный ресурс]. – URL: https://www.minfin.ru/ru/statistics/subbud/# (дата обращения 31.10.2018 г.).

Надежды на привлечение зарубежных инвестиций у региона практически нет, что обусловлено, с одной стороны, санкционными ограничениями, с другой, — отсутствием стабильной и справедливой правовой системы, обеспечивающей инвесторам защиту от рейдерских захватов и национализации активов.

Наряду с наличием вышеуказанных факторов, препятствующих притоку инвестиционных ресурсов в регион, наблюдается усиление тенденций  бизнес-миграции – перерегистрации бизнеса из Кемеровской области в других, более благоприятных с точки зрения социально-экономических и экологических условий, регионах СФО (Новосибирской, Томской областях, Красноярском и Алтайском краях), а также в Москве, Санкт-Петербурге, Краснодарском крае.

Кудряшова И.А., Балаганская Е.Н., Воронина Л.И., Колыханов Д.А. [23; 26] выделяют две группы причин подобного поведения бизнес-сообщества: административные (давления на малый бизнес со стороны контролирующих и правоохранительных органов, нередко – предвзятое отношение со стороны налоговой службы, максималистские подходы в борьбе с фирмами-однодневками, порой приводящие к остановке производства и банкротству) и экономические (сокращение внутреннего рынка, падение уровня доходов населения, стремление оптимизировать растущую налоговую нагрузку, повысить рентабельность бизнеса и расширить рынки сбыта).

Нехватка инвестиционных ресурсов, эффективных налоговых стимулов, высокая стоимость коммерциализации нововведений – лишь несколько значимых факторов, сдерживающих развитие конкурентоспособной инновационной экономики региона, тесно связанной с экономикой цифровой.

Не менее важными факторами являются обостряющийся дефицит квалифицированных кадров и низкий уровень затрат на исследования и разработки.

Кемеровская область по численности персонала, занятого научными исследованиями и разработками (НИР), находится на последнем 7 месте среди рассматриваемых регионов СФО, демонстрируя самые низкие значения численности персонала в области НИР. При этом до 2012 г. эта численность устойчиво снижалась, начиная с 2013 г. наблюдается крайне незначительный рост (таблица 3).

Таблица 3 – Динамика численности персонала, занятого НИР, в СФО*, чел.

По величине внутренних затрат на исследования и разработки Кемеровская область на протяжении 1995-2016 гг. также занимает последнее место в СФО (уступая даже Алтайскому краю), демонстрируя за весь анализируемый период самый низкий рост объемов внутреннего финансирования НИР – лишь в 30 раз (для сравнения: Томская область – рост показателя в 150 раз, Красноярский край – в 100 раз) (рисунок 7).

Рисунок 7 – Динамика внутренних затрат на исследования и разработки в СФО*, млн. руб.

*Составлено по данным: Регионы России. Социально-экономические показатели за 2002–2017 гг.: стат. сб. / Росстат, 2002–2017.

При этом на основе результатов статистического анализа можно сделать вывод о наличии тесной прямой связи между величиной внутренних затрат на исследования и разработки и стоимостью основных фондов (r=0,9637). Но если данный факт в большей или меньшей степени очевиден, то весьма интересно, что увеличение внутренних затрат на исследование и разработки сопровождается ростом дебиторской задолженности предприятий (r=0,9811). Очевидно, что по мере финансирования НИР и появления новой более технологичной продукции с большей добавленной стоимостью усиливается конкуренция на рынке, вынуждающая производителей использовать различные инструменты активизации спроса на их продукцию, в том числе и предоставление отсрочки платежа, что  приводит к росту дебиторской задолженности компаний.

Степень участия организаций региона в осуществлении инновационной деятельности в целом или отдельных ее видов в течение определенного периода времени характеризует инновационная активность организаций.

Уровень инновационной активности организаций определяется как отношение числа организаций, осуществлявших технологические, организационные или маркетинговые инновации, к общему числу обследованных за определенный период времени организаций в стране (регионе).

Динамика показателя инновационной активности в Кемеровской области отрицательна на протяжении 2005-2016 гг., при этом имеет место некоторый краткосрочный всплеск в 2014 г. В результате область с 2012 года занимает последнее место среди рассматриваемых регионов СФО, существенно отставая от средних значений по округу и РФ в целом (рисунок 8).

Рисунок 8 – Инновационная активность организаций в СФО*, %

*Составлено по данным: Регионы России. Социально-экономические показатели за 2002–2017 гг.: стат. сб. / Росстат, 2002–2017.

Одним их ключевых элементов трансформации существующей системы хозяйствования, основным ресурсом цифровой экономики, является человеческий капитал. Однако, вслед за бизнесом регион покидает и молодежь. В проведенных нами ранее исследованиях [24] отмечалось, что за счет  сокращения численности населения трудоспособного возраста и возраста моложе трудоспособного население региона «стареет». А ведь цифровизация экономики, с одной стороны, приводит к постепенному вытеснению человека из автоматизированных и оцифрованных процессов, с другой, – требует увеличения числа специалистов, владеющих информационными компьютерными технологиями, способных участвовать в создании и развитии сложных бизнес-процессов и систем на качественно ином уровне. Факторов, обусловивших интеллектуальную миграцию, несколько: общее падение уровня развития науки и технологий в регионе, недостаточная финансовая поддержка труда ученого и изобретателя, общее ухудшение социально-экономического и экологического климатов в области.

В то время как создание новой современной инфраструктуры и инновационных производств требует наращивания и эффективного использования интеллектуального потенциала, наблюдается стремительное сокращение численности обучающихся по программам бакалавариата, специалитета и магистратуры, выпускников вузов и профессорско-преподавательского состава. И несмотря на то, что эти тенденции характерны практически для всех субъектов СФО, в Кемеровской области они выражены более отчетливо и приближаются к критическим (рис. 9-11). В то же время, согласно Тихонову А.В. и Ленькову Р.В., именно «институт высшего образования, осуществляющий производство, сохранение и приумножение научных знаний, духовных ценностей и культурных норм, в конечном счете определяет уровень научно-технического, экономического и культурного прогресса в обществе» [27, с.162].

Рисунок 9 – Численность обучающихся по программам бакалавриата, специалитета, магистратуры*, тыс. чел.

*Составлено по данным: Регионы России. Социально-экономические показатели за 2002–2017 гг.: стат. сб. / Росстат, 2002–2017.

Рисунок 10 – Численность выпускников высших учебных заведений*, тыс. чел.

*Составлено по данным: Регионы России. Социально-экономические показатели за 2002–2017 гг.: стат. сб. / Росстат, 2002–2017.

Рисунок 11 – Численность профессорско-преподавательского персонала по программам высшего образования*, чел.

*Составлено по данным: Регионы России. Социально-экономические показатели за 2002–2017 гг.: стат. сб. / Росстат, 2002–2017.

Миграция бизнеса и интеллектуальная миграция носят необратимый характер: никто из уехавших, как правило, не возвращается. Если в ближайшее время этот процесс не будет остановлен, не увеличится в регионе число специалистов, владеющих информационными компьютерными технологиями и технологиями управления проектами, аналитическими и коммуникативными навыками, способных осуществлять разработку «умной» продукции, контролировать автономную работу сложных инженерных систем и т.п., говорить о создании цифровой экосистемы в Кемеровской области не придется.

В последнее время все более обсуждаемыми становятся вопросы противодействия тенденции уплотнения пространства городов-центров и обеспечения пространственного выравнивания страны. Так, А.С.Хромова и Д.С.Попов утверждают, что «смещение распределения созданного национального богатства в пользу интенсивно развивающихся территорий, использующих полученный ресурс рациональнее, с меньшими издержками – причина неминуемого возникновения иждивенческих настроений у депрессивных территорий Российской Федерации и соответствующих региональных элит» [28, с. 349]. Однако, на наш взгляд, иждивенческие настроения, напротив, возникают у федеральных центров – выкачивание ресурсов из регионов, создание в городах-центрах более комфортной городской среды и более развитой транспортной инфраструктуры. У жителей отдаленных регионов вполне логично возникает желание тоже воспользоваться «благами  цивилизации», дать своим детям качественное образование, что приводит к центростремительным настроениям.

Выводы и заключение

Основа экономики Кемеровской области — добыча полезных ископаемых (высококачественных энергетических и коксующихся углей), металлургия и химическая промышленность, нефтепереработка.

Интенсивность инвестиционных процессов (инвестиции в основной капитал на душу населения и темпы их роста, темпы роста стоимости основных фондов) в регионе существенно ниже среднероссийской динамики. Более половины инвестиций в основной капитал концентрируется в секторе угледобычи и по большей части направлено на поддержание текущего уровня добычи.

Сегодня в Кемеровской области есть социальный запрос на модернизацию экономики, однако, многие влиятельные акторы не заинтересованы в изменении ситуации, даже несмотря на колебания рыночной конъюнктуры и обострение геополитических отношений. Они рассматривают регион как источник получения доходов и как временное место жительства. Представители власти продолжают убеждать население в существовании в стране и регионе развитого рынка и демократических основ, подкрепляя свои доводы пропагандой идеи самобытности России, вместо того, чтобы здраво и честно обсуждать складывающуюся опасную ситуацию. Вместе с тем имеет место существенный разрыв между текущим состоянием региональной системы хозяйствования и целевой ступенью развития, обеспечивающей формирование в Кемеровской области цифровой экономики.

Сохранение курса на сырьевую специализацию обрекает экономику региона в долгосрочном периоде на снижение конкурентоспособности и усилении кризисных явлений.

Перспективы развития цифровой экономики в Кемеровской области во многом определяются способностью власти, бизнес- и научного сообществ совместно решить проблемы диспропорций пространственного развития, обеспечить устойчивое социально-экономическое развитие региона, максимально полно использовать потенциал территории, учесть региональную специфику в нормативно-правовых актах и программных документах, определяющих стратегическое развитие страны и цифровизацию экономики. В этой связи первоочередные меры должны, на наш взгляд, найти выражение в реализации следующих мероприятий:

• развитии сформировавшихся в регионе кластерных структур (инновационного территориального кластера «Комплексная переработка угля и техногенных отходов», туристско-рекреационного, агропромышленного и биомедицинского кластеров);
• наращивании уровня развития «экономики знаний», в том числе за счет активного включения бизнеса и научного сообщества региона в государственные научно-исследовательские проекты, а также за счет реализации при активной государственной поддержке инновационных проектов, направленных на увеличение конкурентоспособности продукции и повышение производительности труда. При этом очевидно, что приоритет должен отдаваться проектам, предусматривающим участие предприятий кластера в инвестиционных программах естественных монополий, и связанным с расширением ассортимента товарной продукции, организацией выпуска новых видов продукции с высокой добавленной стоимостью, ресурсосбережением;
• создании условий для реализации потенциала человеческих ресурсов региона в развитии инновационной экономики.

Дальнейшей проработки требуют также вопросы формирования организационного механизма развития цифровой экономики в Кемеровской области.

Список литературы

1. Negroponte, N. Bits & Atoms [Text] / N. Negroponte. New York : Knopf, 1995. 256 р.
2. Карпунина, Е.К.  Виртуальное пространство деятельности хозяйствующих субъектов: миф цифровой экономики или объект проектного управления? / Е.К. Карпунина, Й. Горчев, М.А. Стромова  [Текст] // Социально-экономические явления и процессы. 2017.  № 6 (т. 12). С. 112-118. DOI: 10.20310/1819-8813-2017-12-6-112-118
3. Бабкин А.В., Буркальцева Д.Д., Костень Д.Г., Воробьев Ю.Н. Формирование цифровой экономики в России: сущность, особенности, техническая нормализация, проблемы развития // Научно-технические ведомости СПбГПУ. Экономические науки.   № 3. С. 9-25.
4. Зозуля Д.М. Цифровизация российской экономики. Индустрия 4.0: вызовы и перспективы // Вопросы инновационной экономики.   Том 8.  № 1.  С. 1-14. DOI: 10.18334/vinec.8.1.38856
5. Гусева И.Б. Экономические стимулы повышения эффективности продукции с использованием инструментов цифровой экономики (на примере АО «Арзамасский приборостроительный завод им. П.И. Пландина») // Контроллинг.   №66.  С.56-64.
6. Gray, Models for digitalization. Soft & Systems Modeling,  2015,  vol. 14,  issue 4,  рp. 1319-1320.
7. Arthur, W. B. The second economy. McKinsey Quarterly, 2011, Т. 4, pр. 90-99.
8. Добрынин А.П., Черных К.Ю., Куприяновский В.П., Куприяновский П.В., Синягов С.А. Цифровая экономика – различные пути к эффективному применению технологий (BIM, PLM, CAD, IOT, Smart City, BIG DATA и другие) // International Journal of Open Information Technologies.   № 1.  С. 4-11.
9. Куприяновский В.П., Синягов С.А., Липатов С.И., Намиот Д.Е., Воробьев А.О. Цифровая экономика – «умный способ работать» // International Journal of Open Information Technologies.   № 2.  С. 26-33.
10. Pfohl, ,  Yahsi B., Kurnaz T. The impact of Industry 4.0 on the supply chain. HICLConference proceedings, 2015, pp. 31-58.
11. Юдина Т.Н. Цифровизация в контексте сопряженности Евразийского экономического союза и Экономического пояса Шелкового пути //Философия хозяйства.  № 4.  С. 161-171.
12. Юдина Т.Н., Тушканов И.М. Цифровая экономика сквозь призму философии хозяйства и политической экономии // Философия хозяйства.  № 1.  С.193-201.
13. Юдина Т.Н. Цифровизация как тенденция современного развития экономики Российской Федерации: Рro Y Contra // Государственное и муниципальное управление. Ученые записки СКАГС.   № 3.  С.139-143.  DOI: 10.23394/2079-1690-2017-1-3-139-143
14. Зверева Т.В. Возможности налогового администрирования по минимизации налоговых рисков цифровой экономики // Инновационное развитие экономики. № 5 (41).  С. 86-90.
15. Ускова Т.В., Лукин Е.В., Мельников А.Е., Леонидова Е.Г. Проблемы развития промышленного сектора экономики старопромышленных регионов России // Экономические и социальные перемены: факты, тенденции, прогноз.   Т. 10.  № 4.  С. 62-77. DOI: 10.15838/esc/2017.4.52.3
16. Гринберг Р.С., Рубинштейн А.Я., Абалкин Л.И., Глазьев С.Ю., Макаров В.Л. и др. Стратегические ориентиры экономического развития России – СПб.: Алетейя, 2010. – 664 c.
17. Бахтизин А.Р., Бухвальд Е.М., Кольчугина А.В. Ранжирование субъектов Российской Федерации по потенциалу и темпам социально-экономического развития // Регион: экономика и социология.   № 2.  С. 3-22.
18. Birch K., MacKinnon D. and Cumbers A. Old Industrial Regions in Europe: A Comparative Assessment of Economic Performance. Regional Studies, 2010, vol. 44, issue 1, 35-53.
19. Hospers, G.J., Benneworth, P.S. Innovation in an old industrial region: the case of Twente. International journal of learning and intellectual capital, 2012, vol. 9 (1/2), pp. 6-21.
20. Steven R. Henderson. Transforming old industrial regions: Constructing collaboration within the Black Country. England. Geoforum, v 60, pp. 95-106.
21. Копытов А.И., Шаклеин С.В. Угольные ресурсы Кузбасса как фактор выбора стратегии развития отрасли //ЭКО.   № 11.  С.76-83. DOI: 10.30680/ЕСО0131-7652-2018-11-76-83.
22. Крюков В.А., Фридман Ю.А., Речко Г.Н., Логинова Е.Ю. Стратегия «КУЗБАСС-2035»: в гармонии с углем  // ЭКО.    № 11  С. 8-30. DOI: 10.30680/ЕСО0131-7652-2018-11-8-30.
23. Кудряшова И.А., Балаганская Е.Н., Воронина Л.И. Малый бизнес и несырьевой экспорт в Кузбассе // ЭКО.   № 11  С.63-75 DOI: 10.30680/ЕСО0131-7652-2018-11-63-75.
24. Буланов Ю.Н., Иванова Е.В. Оценка предварительных результатов реализации Стратегии развития Кемеровской области до 2025 года // Региональная экономика и управление: электронный научный журнал. ISSN 1999-2645. №3 (55). Номер статьи: 5512. Дата публикации: 2018-09-04. – URL: https://eee-region.ru/article/5512/.
25. Шипунова В.В., Иванова Е.В., Ефремкова Т.И., Сабанова Л.Н. Анализ бюджетной обеспеченности Кемеровской области в период 2000-2017гг. в структуре Сибирского федерального округа // Региональная экономика и управление: электронный научный журнал . ISSN 1999- 2645. №4 (56). Номер статьи: 5607. Дата публикации: 2018-11-12. – URL: https://eee-region.ru/article/5607/.
26. Колыханов Д. А., Балаганская Е. Н. Проблемы развития экспортного потенциала Кемеровской области в условиях бизнес-миграции // Экономика и управление инновациями.  № 2.  С. 27–36.
27. Тихонов А.В., Леньков Р.В. Роль института высшего образования в решении проблем социокультурной модернизации регионов // Экономические и социальные перемены: факты, тенденции, прогноз.   Т. 10.  № 5.  С. 158-168. DOI: 10.15838/esc/2017.5.53.11
28. Хромова А.С., Попов Д.С. Реалии новой парадигмы экономического развития Российской Федерации //  Социально-экономические явления и процессы.     № 6 (Т. 12).  C. 348-352. DOI: 10.20310/1819-8813-2017-12-6-348-352.

References

1. Negroponte, N. Bits & Atoms [Text] / N. Negroponte. New York : Knopf, 1995. 256 р.
2. Karpunina, Ye.K.  Virtual space of business entities: the myth of the digital economy or the object of project management? [Virtual’noye prostranstvo deyatel’nosti khozyaystvuyushchikh sub»yektov: mif tsifrovoy ekonomiki ili ob»yekt proyektnogo upravleniya?]/ Karpunina, Ye.K.  Gorchev, М.А. Stromova // Social and economic events and processes.  2017.   № 6 (т. 12).  Pp. 112-118. DOI: 10.20310/1819-8813-2017-12-6-112-118
3. Babkin A.V., Burkal’tseva D.D., Kosten’ D.G., Vorob’yev Yu.N. Formation of digital economy in Russia: essence, features, technical normalization, problems of development [Formirovaniye tsifrovoy ekonomiki v Rossii: sushchnost’, osobennosti, tekhnicheskaya normalizatsiya, problemy razvitiya] // Scientific and technical statements SPbSPU. Economic science.    № 3.  Pp. 9-25.
4. Zozulya D.M. Digitalization of Russian economy. Industry 4.0: challenges and prospects [Tsifrovizatsiya rossiyskoy ekonomiki. Industriya 4.0: vyzovy i perspektivy] // Issues of innovative economy.   Vol 8.  № 1. Pp. 1-14. DOI: 10.18334/vinec.8.1.38856
5. Guseva I.B. Economic incentives to improve the efficiency of products using the tools of the digital economy (оn example JSC «Arzamas instrument-making plant. P. I. Plandin») [Ekonomicheskiye stimuly povysheniya effektivnosti produktsii s ispol’zovaniyem instrumentov tsifrovoy ekonomiki (na primere AO «Arzamasskiy priborostroitel’nyy zavod im. P.I. Plandina»)] / I.B. Guseva // Controlling.   №66.  Pp.56-64.
6. Gray, Models for digitalization. Soft & Systems Modeling,  2015,  vol. 14,  issue 4,  рp. 1319-1320.
7. Arthur, W. B. The second economy. McKinsey Quarterly, 2011, Т. 4, pр. 90-99.
8. Dobrynin A.P., Chernykh K.YU., Kupriyanovskiy V.P., Kupriyanovskiy P.V., Sinyagov S.A. Digital economy – different ways to effective using of technologies (BIM, PLM, CAD, IOT, Smart City, BIG DATA and others) [Tsifrovaya ekonomika – razlichnyye puti k effektivnomu primeneniyu tekhnologiy (BIM, PLM, CAD, IOT, Smart City, BIG DATA i drugiye)] // International Journal of Open Information Technologies.   № 1. PpС. 4-11.
9. Kupriyanovskiy V.P., Sinyagov S.A., Lipatov S.I., Namiot D.Ye., Vorob’yev A.O. Digital economy – «smart way to work» [Tsifrovaya ekonomika – «umnyy sposob rabotat’»] // International Journal of Open Information Technologies.   № 2.  С. 26-33.
10. Pfohl, ,  Yahsi B., Kurnaz T. The impact of Industry 4.0 on the supply chain. HICLConference proceedings, 2015, pp. 31-58.
11. Yudina T.N. Digitalization in the context of the conjugation of the Eurasian economic Union and the silk road Economic belt [Tsifrovizatsiya v kontekste sopryazhennosti Yevraziyskogo ekonomicheskogo soyuza i Ekonomicheskogo poyasa Shelkovogo puti] // Philosophy of economy.   № 4.  Pp. 161-171.
12. Yudina T.N., Tushkanov I.M. Digital economy through the prism of the philosophy of economy and political economics [Tsifrovaya ekonomika skvoz’ prizmu filosofii khozyaystva i politicheskoy ekonomii] // Philosophy of economy.   № 1. Pp.193-201.
13. Yudina T.N. Digitalization as a trend of modern economic development of the Russian Federation: Рro Y Contra [Tsifrovizatsiya kak tendentsiya sovremennogo razvitiya ekonomiki Rossiyskoy Federatsii: Rro Y Contra] // State and municipal administration. Scientific notes SKAGS.   № 3. Pp.139-143.  DOI: 10.23394/2079-1690-2017-1-3-139-143
14. Zvereva T.V. The opportunities of tax administration for minimize tax risk of the digital economy [Vozmozhnosti nalogovogo administrirovaniya po minimizatsii nalogovykh riskov tsifrovoy ekonomiki] // Innovative development of economy.    № 5 (41). Pp. 86-90.
15. Uskova T.V., Lukin Ye.V., Mel’nikov A.Ye., Leonidova Ye.G.The problems of the industry sector of economy of the old industrial regions of Russia [Problemy razvitiya promyshlennogo sektora ekonomiki staropromyshlennykh regionov Rossii] // Economic and social change: facts, trends, forecast.   Vol. 10.  № 4.  Pp. 62-77. DOI: 10.15838/esc/2017.4.52.3
16. Grinberg R.S., Rubinshteyn A.YA., Abalkin L.I., Glaz’yev S.YU., Makarov V.L. and others. Strategic landmark of economic development of Russia [Strategicheskiye oriyentiry ekonomicheskogo razvitiya Rossii] – SPb.: Aleteya, 2010. – 664 p.
17. Bakhtizin A.R., Bukhval’d Ye.M., Kol’chugina A.V. Ranking of subjects of the Russian Federation by potential and rates of the social and economic development [Ranzhirovaniye sub»yektov Rossiyskoy Federatsii po potentsialu i tempam sotsial’no-ekonomicheskogo razvitiya] // Region: economy and sociology.   № 2.  Pp. 3-22.
18. Birch K., MacKinnon D. and Cumbers A. Old Industrial Regions in Europe: A Comparative Assessment of Economic Performance. Regional Studies, 2010, vol. 44, issue 1, 35-53.
19. Hospers, G.J., Benneworth, P.S. Innovation in an old industrial region: the case of Twente. International journal of learning and intellectual capital, 2012, vol. 9 (1/2), pp. 6-21.
20. Steven R. Henderson. Transforming old industrial regions: Constructing collaboration within the Black Country. England. Geoforum, v 60, pp. 95-106.
21. Kopytov A.I., Shaklein S.V. Kuzbass coal resources as a factor of choice of the industry development strategy [Ugol’nyye resursy Kuzbassa kak faktor vybora strategii razvitiya otrasli //ECO.    № 11.  Pp.76-83. DOI: 10.30680/ЕСО0131-7652-2018-11-76-83.
22. Kryukov V.A., Fridman YU.A., Rechko G.N., Loginova Ye.YU. The Strategy «Kuzbass -2035»: in harmony with coal [Strategiya «KUZBASS-2035»: v garmonii s uglem] // ECO.    № 11  Pp. 8-30. DOI: 10.30680/ЕСО0131-7652-2018-11-8-30.
23. Kudryashova I.A., Balaganskaya Ye.N., Voronina L.I. Small business and non-commodity exports in Kuzbass [Malyy biznes i nesyr’yevoy eksport v Kuzbasse] // ECO.   № 11  Pp. 63-75 DOI: 10.30680/ЕСО0131-7652-2018-11-63-75.
24. Bulanov YU.N., Ivanova Ye.V.The estimation of the preliminary results of the realization of Strategy of Kemerovo region’s development up to 2025 [Otsenka predvaritel’nykh rezul’tatov realizatsii Strategii razvitiya Kemerovskoy oblasti do 2025 goda] // Regional economy and management: electronic scientific journal. №3 (55). Art. #5512. Date issued: 2018-09-04. Available at: https://eee-region.ru/article/5512/.
25. Shipunova V.V., Ivanova Ye.V., Yefremkova T.I., Sabanova L.N. Analysis of the budget security of the Kemerovo region in the period 2000- 2017 in the structure of the Siberian Federal District [Analiz byudzhetnoy obespechennosti Kemerovskoy oblasti v period 2000-2017gg. v strukture Sibirskogo federal’nogo okruga] // Regional economy and management: electronic scientific journal. №4 (56). Art. #5607. Date issued: 2018-11-12. Available at: https://eee-region.ru/article/5607/.
26. Kolykhanov D. A., Balaganskaya Ye. N. Problems of export potential of Kemerovo region in conditions of business migration [Problemy razvitiya eksportnogo potentsiala Kemerovskoy oblasti v usloviyakh biznes-migratsii] // Economy and management of innovations.   № 2.  Pp. 27–36.
27. Tikhonov A.V., Len’kov R.V. The role of the Institute of higher education in solving the problems of socio-cultural modernization of the regions [Rol’ instituta vysshego obrazovaniya v reshenii problem sotsiokul’turnoy modernizatsii regionov] // Economic and social change: facts, trends, forecast.   Vol. 10.  № 5.  Pp. 158-168. DOI: 10.15838/esc/2017.5.53.11
28. Khromova A.S., Popov D.S. Realities of the new paradigm of economic development of the Russian Federation [Realii novoy paradigmy ekonomicheskogo razvitiya Rossiyskoy Federatsii] //  Social and economic events and processes.     № 6 (Т. 12).  Pp. 348-352. DOI: 10.20310/1819-8813-2017-12-6-348-352.